Он повернулся и поцеловал любимую в лоб.
— Итак… понравился ли тебе мой непристойный роман, дорогая?
— Должна признаться, сэр, — ответила Хелена с напускной важностью, — что еще не дочитала до конца. Но те главы, с которыми удалось ознакомиться, представляют собой поистине гениальное творение. Право, тонкость в изображении характеров, постоянно нарастающее напряжение, искусное использование шелковых пут любви в качестве символа брачных уз… я восхищена, сэр. Да-да, восхищена!
Она забавно похлопала ресницами.
— Не говоря уже о том бесконечном вожделении, которое рождается в процессе чтения.
— Хм. Так может быть, вместо того чтобы вносить изменения в «Сказки старого пруда», имеет смысл написать еще один непристойный роман?
Она ткнула его пальцем в грудь.
— Ни в коем случае. Сначала закончи одну работу, а потом берись за другую.
— А новый роман ты тоже разыграешь в лицах?
Она на миг задумалась.
— Только если он окажется столь же впечатляющим.
Дэвид рассмеялся и поцеловал ее в губы.
— Есть отличная идея, — заговорила Хелена, едва он отстранился. — Давай не будем жениться тайно, а воспользуемся потерей памяти и устроим грандиозную свадьбу. В конце концов, женщина должна помнить самый главный день своей жизни!
Идея показалась отличной, хотя и невероятно смелой.
— Честно говоря, всегда мечтал о пышной свадьбе.
Хелена шутливо погрозила пальцем.
— И никаких сельских церквей. Только в Вестминстерском аббатстве!
— Опустошим сад Милли и украсим собор цветами — снизу доверху.
— Обязательно. И сад Венеции тоже. Она обидится, если теплицы герцога останутся без внимания.
Он шутливо ущипнул Хелену за попу.
— Нарядим тебя в белое платье — символ девственности. Ничего, что гитара уже побывала в руках музыканта.
Она шлепнула его по плечу:
— Фу, как грубо! Хотела украсить тебя жемчугами и бриллиантами, но теперь скорее всего передумаю.
— Нет! — с наигранным ужасом воскликнул Дэвид. — Прошу, не меняй планов! Если бы ты только знала, как я прекрасен в жемчугах и бриллиантах!
Она рассмеялась и взъерошила светлые кудри.
— Тщеславный!
— Ничуть. Всего лишь хочу быть красивым — для тебя.
Хелена умиротворенно вздохнула, и сердце Дэвида переполнилось счастьем.
— А медовый месяц обязательно проведем на озере Сахара. Будем ночевать в шатре и охотиться, как номады.
Удивительно, она помнит даже об озере Сахара!
— Будем стоять на берегу обнявшись и любоваться восходом.
— Да, — шепотом согласилась она. — А птицы будут парить над водой — белые, как паруса.
Хелена безмятежно заснула в его объятиях, а он еще долго лежал без сна и спрашивал себя, выдержит ли вновь обретенное счастье испытание полным восстановлением памяти.
Глава 16
Хелена почувствовала, как кто-то заботливо поправил одеяло. Во сне она часто меняла положение и по-детски раскрывалась, отчего к утру ноги изрядно замерзали. Сейчас было особенно холодно, поскольку заснула она обнаженной.
Теплые руки растерли ступни, а потом бережно укрыли. Хелена умиротворенно вздохнула. Тот же ласковый незнакомец подошел и поцеловал в лоб.
— Моя красавица, — прошептал он.
Она улыбнулась и снова погрузилась в сон, но уже через несколько секунд очнулась, словно от резкого толчка.
Ставни оставались закрытыми, она лежала в темной комнате — одна. Хелена опустила тяжелые веки: разум тонул в тумане, как случается, когда спишь дольше обычного. Несколько минут полежала неподвижно, а потом медленно села и спустила ноги с кровати.
Посмотрела вокруг и заметила на тумбочке фотографию: Фиц и Дэвид стоят в центре Том-Куод, самого большого внутреннего двора Оксфордского университета. Во время одного из приездов брата (а он часто навещал ее во время учебы) Хелена сама сфотографировала их «Кодаком» Дэвида. Вскоре мимо прошла Мэри Дилхорн, однокурсница и подруга. Они немного поболтали все вместе, и Мэри пошла на занятия, а Дэвид с Хеленой проводили Фица на железнодорожную станцию.
Фиц сел в поезд. Не дожидаясь отправления, Дэвид прошептал на ухо:
— Одна из приятельниц-лесбиянок? Когда пригласите посмотреть?
— Только после того, как вы пригласите посмотреть на себя в роли катамита, принимающего во все дырки, — ответила Хелена, невинно улыбаясь и не переставая махать Фицу.
Сейчас Хелена тоже улыбнулась. Да, в то время они сражались с воинственным упрямством, равным противостоянию Рима и Карфагена. И некоторые из своих залпов она с гордостью вспоминала до сих пор.
Ночью Дэвид поднял с пола пеньюар и повесил на спинку кресла. Хелена оделась, подошла к окну и распахнула ставни. Солнце уже встало, и вдалеке ярко блестел пруд, на берегу которого теперь стоял прелестный игрушечный домик. Она глубоко, безмятежно вздохнула.
Однако уже в следующий момент в глубине сознания родилась смутная тревога: что-то не так, она что-то забыла и никак не может вспомнить. Хелена постаралась прогнать неприятное чувство. Конечно, забыла — почти половину жизни. Однако мучительное сомнение продолжало упрямо сверлить мозг.
Она покачала головой, как будто надеялась вытряхнуть лишний груз. Ах да, рукопись Дэвида. Лучше убрать ее подальше, пока не пришли слуги. Однако одного взгляда в изножье кровати оказалось достаточно, чтобы увидеть: ни пюпитра, ни рукописи там уже нет. Дэвид предусмотрительно позаботился и об этом.
И все же странное, тревожное недоумение не проходило. Может быть, оно связано с работой, с фирмой «Фицхью и К°»? Забыла отправить в типографию важную корректуру? Или, отослав в газету рекламу новых изданий, пропустила какое-нибудь название?
Гнетущая растерянность немного отступила, когда выяснилось, что в памяти наконец-то восстановился образ Милли. На сердце сразу потеплело. Милая, добрая Милли! Как все они к ней привязались и как она умела удивлять! Они с Фицем всегда были гостеприимными родственниками и заботливыми хозяевами, неизменно собирали в своем поместье самые веселые компании.
Ну и конечно, Хелена и Дэвид не пропускали ни одного из этих дружеских сборищ и ни на миг не прекращали пикироваться.
— Не смотрите на него так.
— Как хочу, так и смотрю.
— Но он моложе вас.
— Что за ерунда!
— У него маленькие ноги.
— Отлично. Можно сэкономить на обуви.
— Разве вам не известно, что говорят о мужчинах с маленькими ногами?
