женщины без помощи и защиты…
— Лилли, остановись. — Уиннифред снова наклонилась и накрыла руки подруги своей ладонью. — Мы жили без помощи и защиты много лет, и никогда прежде его это не заботило.
— Быть может, он не знал…
— Знал. — Уиннифред помедлила, прежде чем заговорить снова. Она никогда не собиралась признаваться в том, что сделала, но теперь не видела иного выхода. — Я написала ему прошлой зимой, когда ты сильно болела. Просила его от нашего имени поговорить с братом.
— Но он так и не ответил? — уныло предположила Лилли.
— О, он ответил, — пробормотала Уиннифред. До конца жизни ей не забыть жалящего оскорбления того ответа. — Нам надо бежать.
Она подняла Лилли на ноги и потянула к дому садовника.
— Собери то, что легко нести. Мы возьмем его лошадь. Если повезет, к тому времени, как он развяжется, мы будем уже далеко.
— Не можем же мы оставить его здесь в таком состоянии.
Уиннифред втолкнула Лилли внутрь и решительно захлопнула за собой дверь.
— Если я могу оставить Клер, — ах, как эта мысль разрывала ей сердце, — то уж его и подавно смогу.
— Клер — коза, Уиннифред.
— Коза ближе к людям, чем любой Хаверстон.
Уиннифред откинула крышку старого сундука, отпихнула в сторону два платья, приберегаемые для поездок в город, и выудила мешочек с монетами, которые ей с таким трудом удалось сэкономить.
— Почти полфунта, — прошептала она, тряхнув мешочек.
— О Бог мой. — Лилли насмешливо хмыкнула. — Значит, мы отправимся на континент с шиком.
— А по-твоему, лучше отправиться в тюрьму?
— Постой. — Лилли наклонилась над сундуком и вытащила платье. — У меня идея.
Глава 2
— Снимай брюки, Фредди.
— А вдруг нам придется бежать? У меня во всей этой ткани запутаются ноги. И тебе бы лучше опять надеть свои, Лилли.
За тридцать один год жизни Гидеону доводилось просыпаться под великое множество разговоров на великое множество тем. Ни один из них, однако, не был таким странным и таким интригующим, как то, что он слушал сейчас. Принимая во внимание и свое любопытство, и болезненную пульсацию в голове, глаз он не открывал, он ровно дышал и просто слушал.
— Ноги у тебя все равно запутаются, будут на тебе под платьем брюки или не будут.
— Но я смогу снять платье, ведь так?
— Ты выглядишь подозрительно комковатой.
— А чувствую себя подозрительно глупой. Не могу поверить, что согласилась на это.
Гидеон услышал, как приблизился мягкий шелест юбок, и уловил тончайший запах лаванды и сена. Сочетание показалось ему приятным.
— Он очень красивый. Жаль только, что подлец.
— Тише. В самом деле, а вдруг он услышит тебя?
— Ну, это вряд ли, я думаю. Он до сих пор ни разу не пошевелился.
Гидеон почувствовал, как незнакомка склонилась над ним, и в следующую секунду прохладная, влажная тряпка легла ему на лоб, это действие лишь с большой натяжкой можно было назвать нежностью.
— Ты точно уверена, что он не мертв?
Поскольку в голосе незнакомки прозвучала легкая надежда на то, что подруга ошиблась в оценке его состояния, Гидеон почел за благо открыть глаза.
Взгляду его предстала девушка из конюшни. Коса исчезла, заметил он. Светло-каштановые волосы широкими золотистыми прядями довольно неумело собранные сзади, обрамляли овальное лицо. Ее нельзя было назвать красивой в общепринятом смысле. Нос чуть великоват, губы широковаты, а россыпь веснушек на гладкой кремовой коже модной уж точно не назовешь. Но все это в целом представляло весьма привлекательную картину.
Красота иного рода, решил он. Не лучше и не хуже, чем тот идеал, которого придерживаются в свете. Просто… другой. Только дурак стал бы настаивать на авторитетном мнении относительно того, какая красота предпочтительнее. Сколько ни сравнивай, в каждой можно найти как свои достоинства, так и недостатки. Это все равно что сравнивать букет тепличных роз и охапку полевых цветов. Или яблоки с апельсинами. Кстати, почему именно яблоки и апельсины, интересно знать?
— Почему не виноград и вишни?
Незнакомка при звуке его голоса попятилась, и Гидеон заметил сразу три детали, одну за другой. Во- первых, что глаза у нее, прежде устремленные на его макушку в явной надежде найти там сочащуюся кровь, такие же золотистые, как и пряди в волосах. Во-вторых, она довольно маленькая для той, что одолела его в драке, — как ни стыдно это признать. И в-третьих, в платье она выглядит и впрямь как-то неуклюже.
— Прошу прощения, — просипел он. Потом откашлялся, мужественно не обращая внимания на то, что от этого в голове застучало еще сильнее. — Совсем не то я намеревался сказать при нашей первой встрече. Хотя, с другой стороны, в мои намерения также не входило получить по голове. Чуть больше волнений, чем рассчитывал каждый из нас, полагаю.
Янтарные глаза расширились, потом заморгали.
— Мисс Уиннифред Блайт, не так ли? — Он был почти уверен, что это Фредди. — Или я умудрился до смерти напугать совсем не ту женщину?
Ее глаза тут же превратились в узкие щелки.
— Вы никого не напугали. И меньше всего меня.
Она была поспешно отодвинута в сторону другой, чуть повыше, с черными волосами и большими голубыми глазами. Из них двоих она выглядела на несколько лет постарше. Гидеон гадал, помогала ли она своей подруге в конюшне. Он надеялся, что помогала. Быть сраженным наповал — в буквальном смысле — двумя маленькими девушками все же не так стыдно, как одной.
— Я — мисс Айлстоун, — заговорила вторая девушка. Причем таким тоном, словно ожидала, что он уже догадался, кто она. — Пожалуйста, простите мисс Блайт. У нас была беспокойная ночь. Она собиралась сказать, что на вас, вероятно, напал разбойник или разбойники. Мы нашли вас связанным, без сознания, в конюшне.
Он непроизвольно потер запястье и почувствовал легкое жжение, которое осталось на коже от веревки.
— Разбойники, — повторил он, не поверив ни единому слову. — С дерзкими ртами и длинными косами?
— С длинными ко… о Боже, этого я и боялась. — Мисс Айлстоун материнским жестом положила ладонь ему на лоб. — Ранения головы могут быть такими опасными. Только в прошлом году мистер Перкл свалился с крыши своего трактира. Когда он пришел в себя, то клялся и божился, что это миссис Перкл столкнула его.
A-а, так, значит, это у них такая игра?
— А почему это не могла быть миссис Перкл?
— К тому времени она уже семь лет как умерла.
— Что ж, в таком случае ее определенно трудно заподозрить, — согласился он. — Полагаю, все мои вещи украдены?
— Вовсе нет. Какая удача, верно? Мы с Уиннифред, должно быть, отпугнули их, когда…
