И прошёл мимо, направляясь в сторону зарослей, где ночью и сидел со своими бойцами.
Не оборачиваясь, Голованов чувствовал, что старик смотрит ему в спину с осуждением. Только за что старику осуждать его, майора спецназа, который здесь, в этом месте, этой ночью выполнил свою работу. Работу по обеспечению безопасности не только жителей этого села, но многих жителей республики. Старик может судить только со своей точки зрения. А майор Голованов не имеет права смотреть на события так. И он смотрит иначе. В этом и непонимание между местным населением и федералами. Да, местные жители тоже знают, что приходили не святые старцы, а откровенные бандиты и каждый нёс на плече автомат, готовый изрыгать огонь и пули в любого, кто будет не согласен с мнением бандитов. Но бандиты казались старику своими, а федералы пришлыми, и своих всегда бывает больше жалко, чем чужих.
Кусты скрыли майора с головой. Здесь, в самом начале зарослей, они были особенно густы и высоки и порой мешали идти прямо. Неопытный человек, впервые попавший в такие дебри, вполне мог бы и заблудиться. Но у Голованова интуиция разведчика. Он шел, не глядя, но зная, куда идёт и куда попадёт. Чуть дальше кусты стали ниже и реже, и там майор обернулся. Старик всё так же стоял на поляне, но смотрел он не в сторону удаляющегося майора Голованова, а в противоположную, где в низине далеко, вплоть до самых гор, простирались такие же густые заросли…
Несколько раз за время подъёма Голованов поднимал свою «оптику» и на короткие мгновения включал тепловизор. Кусты тоже излучали тепло, которое хорошо высвечивалось в окуляре, Но человека, как показывал ночной осмотр огородов, видно значительно лучше и ярче, потому что человеческое тело обладает большой теплоотдающей ёмкостью. Но сейчас никого увидеть не удалось, даже часовых, которые сидели чуть в стороне за камнями. Камень прячет человека от тепловизора, хотя бывает иногда, особенно в холодном воздухе, поднимается белое облако конденсата. Наличие конденсата говорит о том, что за камнем прячется человек…
Там, где кусты стали более низкими, Голованову пришлось слегка пригнуться, чтобы не показать направление своего движения случайному наблюдателю со стороны. И так, пригнувшись, пришлось долго идти. Миновав склон, сползающий к селу, наискосок, майор направился к утёсу со снайперами.
– Привет, командир… – издали сказал в «подснежник» прапорщик Денисов, которому с утёса было видно далеко. – К нам в гости или мимо прямиком в Москву?
– Я Москву не люблю… Там кавказских бандитов больше, чем на всём Кавказе, вместе взятом, и встречаются они чаще, и ведут себя наглее… – сказал Голованов. – К вам, к вам… Накрывайте стол…
2
Естественно, майор Голованов не стал рыть для своего кратковременного удобства окопчик, какие вырыли для себя снайперы. Он вообще не собирался надолго задерживаться на утёсе – хотел только рассмотреть обстановку в нужном дворе, изучить ситуацию вокруг, определить возможные пути отхода бандитов, если они в самом деле в доме засели, и сразу отправиться назад, чтобы подготовиться к «зачистке», в которой хотел принять со своими бойцами личное участие. И потому предпочёл вести наблюдение, просто сидя, понимая, что вниз головой лежать и ему показалось бы не совсем удобным. Благо, растянутая маскировочная сетка позволяла Голованову сидеть спокойно, не склоняя голову. А согнутая шея уже устала от длительного хождения по кустам только в одну сторону, и Голованов с неудовольствием думал о том, что ему предстоит ещё и возвращаться. Но возвращаться можно будет и другим путём, в обход села по склону. Может быть, там кусты повыше. Заодно следовало и на посты, выставленные майором Деревянным, взглянуть.
Всё село отсюда можно было видеть, как на ладони. Майор даже с сожалением подумал, что невозможно все события разыграть заново и отсюда, сверху, корректировать действия своих подчинённых. Но вообще-то по жизни майор Голованов не любил говорить в сослагательном наклонении и потому недолго сожалел.
Сначала просто, чтобы сравнить возможности, Голованов позаимствовал «винторез» у прапорщика Денисова. Долго просматривал дом и двор, полюбовался на собаку, попасться которой в пасть было бы нежелательно. Потом, желая получше рассмотреть собаку, вернул прапорщику винтовку и поднял к глазам свой прицел. Картина предстала иная, создался эффект почти присутствия – настолько мощным был прицел.
Прапорщик, кажется, с торжеством ждал этого момента.
– Разница ощущается, командир? – спросил Денисов. – Вот, подумай на досуге и позаботься о качестве вооружения группы. Добудь такой для любимых снайперов… Хорошо бы, вместе с винтовкой… «Дальнобойка» нам очень сгодилась бы…
Голованов знал, что армейский спецназ всегда перевооружается в последнюю очередь. Сначала хорошим оружием снабжают элитные подразделения ФСБ, потом МВД что-то получает, а уж военная разведка после всех… Тем же бойцам «Витязя», если бы им самим не нравилось носить «краповые» береты, как отличительный знак, как орден, полагается кевларовая каска со встроенным переговорным устройством. И у спецподразделений ФСБ такие каски есть. А спецназу ГРУ полагается носить на голове тяжеленные металлические каски, от которых устанешь раньше, чем каска спасёт тебя от пули… И потому армейские разведчики предпочитали носить обыкновенные камуфлированные косынки… Это же и винтовок касается… У боевиков винтовки лучше, чем у спецназа ГРУ… Боевикам какие-то спонсоры покупают прицелы с тепловизором… Да что уж о винтовках и прицелах говорить, достаточно просто посмотреть на армейские бинокли, и всё станет понятно…
– Не сбивай меня с толку, я работаю… – ответил Голованов, не желая вступать в разговор на темы, которые и для него самого были болезненными, а, главное, такие разговоры ничего не изменят, потому что вне власти какого-то майора изменить армейскую систему снабжения. Деньги в первую очередь выделяются на ракеты, на самолёты, на танки, а о простых солдатах и офицерах почему-то забывают…
Двор просматривался до мелочей. Голованов даже отметил про себя ступеньку в крыльце, где в доске зияла кривая поперечная трещина, и там можно было бы споткнуться.
Собака через сильную оптику вообще показалась не страшным, а очень добродушным зверем. Но Голованов знал, что это обманчивое впечатление – внешне кавказские и среднеазиатские овчарки выглядят добродушными, а в действительности они свирепы. И от такой собаки лучше держаться подальше…
– Горбатый где живёт? – спросил Голованов, не отрываясь от прицела. – Проследил?
– Он ещё из дома не вышел… Как выйдет, тогда и прослежу… – ответил Денисов.
А майор рассматривал забор на предмет его преодоления. Забор со стороны улицы металлический, из профилированного стального листа, высотой, похоже, около двух метров. Неудобно такой преодолевать. Цепляешься, руки режешь, забрасываешь на забор корпус, листовой металл гнётся, и ты теряешь координацию движений. Со стороны огородов забор невысокий, около полутора метров, каменный и старый, наверное, старше самого дома. Когда-то, похоже, здесь стоял другой дом, но на его месте кирпичный выстроили. К кирпичному пристроили металлический забор, а всё, что за забором, осталось от прежнего дома: и сараи, и внутренний забор, за которым лежал огород и росло несколько плодовых деревьев и кустов.
Один участок старого забора заинтересовал Голованова особо, и он тщательно рассмотрел каменную кладку. Вместо цемента там использовалась глина. Глина растрескалась, и трещина прошла про всей стене. Если хорошенько ударить в этот забор ногой, можно оказаться во дворе быстрее, чем при прыжке.
Майор уже хотел закончить осмотр, когда на крыльцо вышла женщина и помахала чем-то, зажатым в руке. Судя по тому, как завертелся хвост собаки, это было угощение для неё. Но женщина не бросила угощение, в прошла через двор к сараям и открыла дверь одного из них.
– Собаку загоняет… – пояснил прапорщик Денисов, наблюдавший за двором через прицел своей винтовки. – Кто-то выходить будет…
– В такую собаку стрелять жалко… – сказал капитан Пустовалов, тоже наблюдавший за двором. – В боевика выстрелить легче, чем в собаку… Она добросердечнее…
– Мне тоже жалко… – согласился Денисов. – Однажды пришлось в такую же, только не в белую… Но морда тоже красивая, даже когда скалится… Потом неделю снилась… А боевики никогда не снятся…
– Я представляю, сколько хозяевам такой пёс снится… – добавил Пустовалов.
– Тем не менее собака – это оружие… – сказал Голованов. – Как ни жаль бывает оружие, а и его иногда приходится уничтожать… Кто там выходит?… Вот неудобство прицела… Никак крыльцо поймать не могу…
– Надо руку вести плавно – или только на выдохе, или только на вдохе… – подсказал капитан. – Когда дыхание переводите, товарищ майор, руку останавливайте… С тяжёлыми прицелами без подставки обычно не работают…
– Это горбатый… Уходит… – сообщил прапорщик.
– Поймал… Вижу…
Голованов всматривался в лицо старика и чувствовал в нём какое-то удовлетворение. Словно тот сделал что-то хорошее и самим собой остался очень доволен. И даже посмеивался, кажется, беззубым ртом. Расстояние было такое, что мощный прицел от дальнобойной крупнокалиберной винтовки только само лицо и показывал. Плавно выпуская воздух из груди, майор стал чуть заметно опускать «переднюю» руку, держащую прицел. И тогда увидел сначала жилистую морщинистую шею, такую морщинистую, какую никогда не увидишь обычным взглядом, даже стоя против человека, потом ворот расстёгнутой поверху кожаной куртки, потом часть груди, и уже сама влезла в окуляр усатая и крупная морда рыжего кота. Горбатый кота принёс, горбатый кота и уносит. И можно было бы подумать, что он постоянно с ним гуляет таким образом. Но спецназовцы видели старика гуляющим без кота. Более того, они видели, как старик искал кота в разгромленном доме Расула Щипача. Искал для того, чтобы показать Нариману Омарасхабову и его сыну. Не всем трём людям, попавшимся старику навстречу на ночной улице, а только двоим из троих. И что мог делать кот в том доме? У старика, несомненно, был свой дом. Во время разговора с майором Головановым он словом не обмолвился ни о своей причастности к занятому спецназом дому, ни о живущем там коте. Если бы это был его кот, горбатый старик наверняка задал бы майору вопрос. Но он не задал. А отношение к этому дому имел Нариман Омарасхабов. Нариман жил вместе с сыном в доме Расула Щипача, жил уже около года, поскольку сам Щипач имел квартиру в Махачкале и там проживал вместе с семьёй. И вполне можно было предположить, что кот этот принадлежит именно Нариману Омарасхабову и его сыну, что это их любимое животное, о котором заботятся закоренелые бандиты, которое любят и за которое готовы даже головой рисковать. И сейчас, не имея возможности самим заботиться о животном, они на какое-то время, до лучших времен, предоставили делать это горбатому старику, но всё же сразу и совсем расстаться с котом не могли, и потому старик носил кота на свидание с хозяевами.
Конечно, кот – это не собака, и не все коты верны и привязаны к хозяевам, как хозяева к ним. Однако Голованов слышал, что существуют породы, так называемых котов-компаньонов и кошек, естественно, тоже знающих не только и не столько свой дом, как большинство представителей кошачьего царства, но и хозяев [23]. Видимо, этот кот как раз из таких. Привязанность к животному вызывала у майора уважение, но при этом он думал, как ему сыграть на этой привязанности. А сыграть было можно… Ситуация уже развивалась так, что эта слабость, а любая привязанность является для воина слабостью, уже подставляет Омарасхабова под удар. Кот уже сослужил свою службу…
Но пока это были только предположения, потому что ни одного реального факта присутствия в доме Наримана и его сына получено ещё не было. Нариман должен был показаться. Он не может сидеть взаперти вечность. Он не побоялся выйти на улицу и себя продемонстрировать, отвлекая на себя внимание, когда другие боевики подкрадывались через соседний сад к дому, занятому спецназовцами. Он не трус. И сейчас выйти может… Хотя бы во двор… А может и по улицам пройтись, поскольку на улицах спецназовцев нет.
