неизменная привязанность, стенами — сотрудничество в фирме, а вершиной — страсть. Она хотела всего лишь продолжать эту жизнь, укреплять ее, лелеять.
Теперь она вынуждена проститься со своими надеждами, чувствуя себя полностью раздавленной и уничтоженной. Что же ожидает ее завтра?
Когда стемнело, Милли поднялась и направилась домой — она никогда не сможет считать это место ничем иным, кроме как своим домом.
Не желая, чтобы кто-нибудь ее увидел, она прошла через дверь, выходящую на боковую террасу, и проскользнула наверх по черной лестнице прямо к себе в ванную. В зеркале ее лицо казалось размытым мертвенно-бледным пятном.
Она плеснула себе в глаза холодной водой, вытерлась полотенцем, прошла в спальню и зажгла лампу. Она не могла поверить, что Фиц пригласил миссис Энглвуд отужинать в Хенли-Парке, но все же не стала спускаться в столовую, чтобы выяснить это. Она поужинает у себя в комнате, одна.
В коридоре послышался топот ног бегущего человека, направляющегося к ее комнате. Дверь в спальню с грохотом распахнулась. Фиц остановился в дверях, опершись рукой о косяк. Он дышал тяжело, словно только что обежал всю территорию Хенли-Парка.
— Идиотка! Где ты была, черт тебя возьми?
— Я… просто гуляла.
— Миссис Гибсон сказала, что ты ушла на прогулку утром, еще до одиннадцати. Сейчас полдесятого вечера. Мы повсюду разыскиваем тебя последние четыре часа. Господи, я только что отдал приказ прочесать озеро. Я боялся… я боялся, что… а потом я увидел свет в твоем окне…
Он внезапно поднял ее и прижал спиной к столбику кровати, с такой жадностью припав к ее губам, словно атмосфера во всем мире неожиданно исчезла и Милли осталась единственным источником кислорода на Земле.
— Никогда больше не поступай так со мной! — рявкнул он, на минуту отстранившись от нее, чтобы отдышаться.
— Но миссис Энглвуд, вы с ней… Я видела вас, вас двоих вместе.
— Что?
— На новом мосту. Вы обнимались… так крепко.
— Конечно, я ее обнял, чтобы поддержать. Ведь я только что сказал ей, что мое место здесь… с тобой.
— Ох!.. — сорвалось с ее губ.
Он выбрал ее в конце концов. Милли не смогла удержаться и снова разрыдалась.
— А миссис Энглвуд? С ней все в порядке?
— Думаю, да. Она сказала, что вернется к своей сестре в Абердин. Дети ее все еще там. Она не захотела, чтобы я ее провожал, поэтому я послал телеграмму Гастингсу с просьбой встретить ее, когда она прибудет в Лондон. Я уже получил от него ответную телеграмму. Они вместе выпили чаю, и он проводил ее на железнодорожный вокзал.
— Я надеюсь, что она найдет свое счастье, — сказала Милли сквозь слезы. — Надеюсь, что она будет так же счастлива, как я сейчас.
Фиц прижал ее к груди.
— Я был таким дураком!..
— Как и я. Если бы я призналась тебе раньше, если бы я так не боялась…
Его поцелуй заглушил остаток ее слов.
— Позволь мне немедленно пойти и распорядиться прекратить поиски, чтобы люди не блуждали напрасно в темноте. — Он снова поцеловал ее. — Лучше тебе сейчас немного отдохнуть. Когда я вернусь, тебе уже будет не до сна.
— Хорошо, иди, — сказала она, широко улыбаясь, хотя слезы все еще струились по ее щекам.
— Ох… — простонал Фиц.
— Что-то не так?
Он вернулся некоторое время назад, и Милли повалила его на кровать, прыгнув на него сверху. Она все еще лежала на нем, гладя ладонями его руки, покусывая его плечо.
Он вытащил из-под спины большую фотографию в рамке.
— Должно быть, я оставил ее на твоей кровати, когда заходил сюда раньше. Ждал, когда ты вернешься с прогулки.
Она с шумом втянула в себя воздух.
— Прости меня, дорогой. Я не знала, что она причиняет тебе боль все это время. Я такая…
Он прижал указательный палец к ее губам.
— Тебе не в чем себя упрекать. Все в порядке.
Они некоторое время рассматривали фотографию, на которой они вдвоем виднелись на самом краю снимка, предназначенного запечатлеть одного только Гастингса. Это была ее любимая фотография — Милли держала ее копии в рамках в каждом доме, и еще несколько штук без рамки хранились в ее гардеробной.
— Давай отрежем Гастингса, — предложил Фиц. — Тогда останемся только мы с тобой.
— Бедный Гастингс, — рассмеялась Милли.
— Я уверен, что он охотно оставит нас вдвоем.
Поставив фотографию на прикроватную тумбочку, Фиц снова поцеловал Милли.
— Так вот, значит, каково это — быть женатым на женщине, которую люблю.
«Женщина, которую люблю». Ей никогда не надоест слышать эти слова.
— Звучит обнадеживающе.
Он обхватил ладонями ее лицо.
— Годами я раздумывал над тем, как могла бы поменяться моя жизнь — к лучшему, — если бы можно было вернуться во времени назад и изменить некоторые решающие события. Продлить жизнь предыдущего графа, например. Или сделать так, чтобы северное крыло никогда не было построено. Спустя некоторое время я оставил эти пустые размышления, потому что был занят делом. Но теперь знаю, что ничего не стал бы менять, потому что только та жизнь, которую я прожил, привела меня сюда, к тебе. — Он очертил пальцем контур ее брови. — И я бесконечно счастлив быть здесь, с тобой.
— Я люблю тебя. — Глаза ее опять наполнились слезами.
— И я люблю тебя. — Он поцеловал ее снова. — И все в тебе меня восхищает.
Улыбаясь сквозь слезы, Милли поцеловала кольцо-печатку на его руке. Затем лизнула его, как ей хотелось сделать все эти долгие годы.
— А сейчас, лорд Фицхью, вам предстоит выбрать: ужин или я?
— Ты, моя любовь. — Он прижал ее к себе. — Всегда только ты.
Примечания
1
Парвеню (фр.) — выскочка, человек незнатного происхождения, пробившийся в аристократическое общество и подражающий аристократам. — Здесь и далее примеч. пер.
2
