раненое животное…»
Не в силах справиться с собой, он неожиданно спросил:
— Как вы можете выносить весь этот шум? Этот человек, похоже, ужасно мучается. В армии мы бы отправили его в больницу или пристрелили. Неужели здесь нет доктора?
— Капитан слишком мягкосердечен, — с издевкой бросил охранник. — Эти животные не заслуживают пощады.
Рука Стива поползла к револьверу.
— Я задал вопрос, — холодно отчеканил он.
Он увидел, как охранник поспешно опустил глаза.
— У нас был один, — поспешно вмешался капитан, мой предшественник — лейтенант. К сожалению, погиб в результате несчастного случая.
— Лейтенант Кабрильо позволил себе быть добрым к некоторым заключенным, — бросил охранник, широко улыбаясь, — один и прикончил его… тот, кого он сделал своей шлюхой! — Мужчина сделал непристойный жест.
— Он сделал это разбитой бутылкой, отколол донышко… понимаете, капитан, ну и вонзил туда…
Раздался взрыв смеха, и Фигейроа бешено вскинулся:
— Клянусь Богом, вы, негодяи, забываетесь! Сеньор доктор был офицером!
— Но еще и педерастом, сеньор капитан.
Стива охватила такая холодная убийственная ярость, что он обрадовался, когда Маноло сильно толкнул его локтем в бок. Слишком долго он остается здесь, а это означает игру с огнем. Пора уходить. Фигейроа прав — эти охранники хуже диких зверей, негодяи с извращенными душами.
— Клянусь Богом, хватит с меня этой клоаки, — бросил он резко. Сейчас нужно думать только о том, как выбраться отсюда. Но когда-нибудь он вернется и освободит заключенных!
Они наконец начали медленно подниматься наверх.
Дождь перестал — тем легче и быстрее они вернутся. Стив чувствовал себя так, словно не мог надышаться свежим горным воздухом. Мундир высох, и он больше не чувствовал холода.
Небо прояснилось, и миллионы звезд сияли, словно бриллианты, на темно-синем бархате. Они остановились у крохотного журчащего родника. Днем, должно быть, все здесь цвета глаз Джинни. Прекрасные бездонно-зеленые глаза… он должен увидеть их снова, когда передаст серебро… должен объяснить… Как она кричала тогда;
— Неужели тебе нечего скрывать от меня, нечто ужасное, такое мерзкое, что ты не выносишь самой мысли об этом?
Теперь Стив мог сказать ей все — о тюрьме, даже о докторе Кабрильо. Он чувствовал, что освободился, горечь и ненависть покидали душу, а их место занимала любовь. Да, он любил ее — почему же пытался скрыться от неумолимой, неизбежной правды?
Глава 53
В порту Веракрус никогда не было так оживленно. Маленькая гавань не вмещала прибывающих кораблей, и многие оставались на якоре на рейде. Жара стояла невыносимая.
Время от времени налетали тропические ураганы, но все же некоторые европейцы все еще оставались в Мексике — дипломаты, решившие «выждать», беженцы-американцы, бельгийцы, австрийцы, не желающие расставаться с новоприобретенными землями и владениями, и даже несколько репортеров, слишком трусливых, чтобы увидеть своими глазами, как идут военные действия, но все же желавшие подзаработать на слухах и сплетнях. Казалось, все ожидали чего-то: корабля, который должен был отвезти их домой, известий от друзей и родных с фронта.
Джинни, приехавшая в Веракрус неделю назад, ждала судно «Янки Белль», которое еще должно было пройти карантинную службу, таможенный досмотр и получить стоянку в гавани. К этому времени потребность поскорее уехать и забыть все довела ее до отчаяния.
Джинни ненавидела этот город, с его квадратными зданиями, красными крышами и воротами из кованого железа.
Узкие, невыносимо грязные улицы с боковыми аллеями, где спали бездомные… Бесконечные песчаные дюны, постоянно меняющие форму под бешеным натиском океанских ветров… Жаркие, душные ночи, когда сон невозможен… Как могут люди жить здесь?
— Ненавижу! Скорее бы уехать! — повторяла Джинни каждое утро, одеваясь для ежедневного визита к корабельному агенту. Но новостей по-прежнему не было.
— Другие суда прибыли раньше. «Янки Белль» должен дождаться очереди. Не беспокойтесь, без нас не отплывет.
Им еще нужно доставить на борт серебро, — заверил круглолицый американец, проникнувшись жалостью к этой бледнолицей усталой женщине.
Джинни даже просила разрешения ожидать отплытия на борту, но агент покачал головой:
— Боюсь, это невозможно, мадам. Необходимо соблюдать правила. В любом случае, ни одна из шлюпок не может выйти за пределы гавани.
Поэтому Джинни ждала, почти не покидая крохотной комнатки, которую сумела достать в одной из убогих гостиниц, не осмеливаясь открыть окна из-за невыносимой вони и страха подцепить лихорадку. К счастью, в гостинице был маленький садик с шаткими стульями и столами. Зато там всегда была тень, а в саду росли огромные пальмы. Джинни постоянно заказывала оранжад и лимонад, предупреждая официанта, чтобы тот использовал кипяченую воду. Иногда, если день выдавался необычно ясным, можно было разглядеть вдалеке покрытую снегом вершину Оризабы, и Джинни вновь охватывали воспоминания: Оризаба… маленький город у подножия гор… веселые дни… танец для императора у бассейна…
