таким распутником, как я.
— У меня нет выбора.
Уголки его губ поднялись в улыбке.
— Почему? Вы же могли убежать.
Она уже подумала об этом. Что заставило ее изменить решение? Заботливость? Внезапная нежность? Или рассказ о его брате и горе, которое она увидела в его глазах?
А может, странное послание в бутылочке?
Но что бы то ни было, ее поразило странное притяжение между ними. Они словно окунулись в туман неизбежности, который сейчас накрыл весь мир.
Джастин коснулся ее щеки, и Холли с радостью приняла ласку. Она хотела, чтобы он снова поцеловал ее, но его пальцы только скользнули по ее лицу. Потом его губы легонько коснулись ее губ, и он, застонав, отшатнулся.
Холли почувствовала внутри странную пустоту и покачнулась — ноги отказывались держать ее. Твердые линии его губ искривила улыбка — удивленная и обвиняющая.
— Должно быть, ты русалка, — хрипло прошептал он.
— А ты дьявол. — Холли подивилась своей раскованности.
— Не уверен. — Но на губах его заиграла лукавая улыбка.
Его обаяние могло свести с ума.
Но вдруг, словно кто-то стер надпись с доски, — его лицо стало непроницаемым. Он отвернулся.
— Я… покажу… где коньяк, — с трудом выговорила Холли. Он повернулся к ней, и она увидела, как потемнели его глаза.
— Три ночи назад отец с Полем вырыли яму и накрыли ее досками, а потом засыпали песком. Если не знать точного месторасположения, то ее никогда не найти.
— Граф знает, где она?
— Знает человек, который устроил перевозку товара.
— Когда они собираются забрать коньяк?
— Не раньше чем через пару дней. Отец сказал, что они могут ждать и неделю, пока не убедятся в полной безопасности.
— Опиши мне это место. Я прикажу своим людям сегодня ночью перенести бочонки.
— Это рядом, на соседнем пляже. Там есть удобная пещера.
— Ты можешь нарисовать план? Прямо сейчас, на земле?
— Я покажу тебе, — вызвалась Холли.
— Нет, — резко оборвал ее Джастин.
Вздрогнув от обиды, Холли отвернулась.
Он прикоснулся рукой к ее щеке.
— Я не могу сосредоточиться в твоем присутствии, — сказал он, — а этого нельзя сейчас позволить.
Холли кивнула и, взяв веточку, нарисовала на песке расположение тайника и соседней пещеры. Подняв глаза, она встретилась с ним взглядом.
— К утру работа будет закончена.
— Будь осторожен, — тихо попросила она.
— И ты, русалка.
Холли стояла, не в силах пошевелиться.
Джастин наклонился и поцеловал ее в щеку.
— Ты необыкновенная девушка. — С этими словами он повернулся и пошел вниз по тропе к морю.
Глава 6
Джастин без труда нашел место, которое указала ему Холли.
Но добраться до бочонков с коньяком можно было только после тяжелой работы лопатой. Ему придется вызвать на сегодняшнюю ночь солдат.
Он прислонился к скале. Хлынул прилив, но вода не дошла до той щели, где был спрятан коньяк. Однако в шторм волны могут легко раскрыть тайник контрабандистов. И все-таки, вероятно, бочонки закопаны очень глубоко.
Джастин посмотрел на тропу, по которой недавно с легкостью двигалась Холли. Прелестная Холли. Обворожительная Холли. Ничто никогда не трогало его сердце так, как она, а быстрота, с которой это произошло, смутила его.
Еще более странными оказались перемены в его собственном сознании. Безопасность Холли — а не уничтожение Гатуэлла — вышла на первое место. Он уже уверовал, что ничто не изменит его жизнь, но не подозревал, что девушка может так сильно всколыхнуть его сердце и душу, зачерствевшие от дел, которые почти не оставляли места для жалости.
Джастин взглянул на небо — оно стало голубее, и воздух свежее, чем час назад.
К жизни возвращался Джастин Талмадж, а Джон Сэвадж, видевший только зло, уходил в небытие.
С наступлением вечера мать Холли вдруг почувствовала себя лучше, и в доме расцвели улыбки. «Возможно, — оптимистично размышляла Холли, — судьба наконец-то повернулась к ним светлой стороной. Наверное, бутылочка действительно обладает магическими свойствами».
Пол играл на гитаре, Холли пела, и даже миссис Гастингс подпевала слабым голосом. Холли понимала, что ее брат и отец считают себя в безопасности, и всеми силами пыталась избавиться от неприятных мыслей. Неужели она предала их?
Через несколько часов чужак и его люди начнут выкапывать бочки с коньяком. Она успеет предупредить отца, но простят ли он ее? Она ведь лгала с целью защитить семью, но это, однако, не облегчало угрызений совести.
Все уже заснули, а Холли сидела на краю постели, раздумывая, не пойти ли ей на пляж. А вдруг кто- нибудь заметит ее? Она опять погладила маленькую бутылочку — та каким-то образом связывала ее с тем человеком. Холли помолилась за близких, а потом и за Джона Сэваджа. Его глаза были так печальны, когда он рассказывал о своем полке, о брате и его самоубийстве. В тот день он потерял душу. От этой мысли Холли стало очень грустно.
— Умно, — сказал Гевин Карр. — Очень умно. Мы никогда бы сами не нашли тайник.
Гевин был без формы, как и четверо его самых надежных людей. Они надели темную одежду и поклялись хранить в тайне нынешнюю ночную прогулку.
Джастин кивнул и приподнял маленькую лампу.
Гевин, лейтенант королевских войск, был его давним другом, но знал его только как Джона Сэваджа — одного из специальных агентов премьер-министра. Знал он, конечно, и то, что Сэвадж охотится за Гатуэллом.
— На этот раз тебе может повезти, — сказал Гевин. — Но кого, черт побери, тебе удалось подкупить? Должно быть, стоило порядочно. Здесь все пуще смерти боятся графа.
Джастин позволил себе скупо улыбнуться. Действительно, эта операция будет стоить правительству немало, но не в том смысле, как понимал Гевин.
— Что, не выдать своих секретов? — поддразнил его Гевин. — Я мог бы сам использовать этого информатора. А то проклятые корнуольцы как воды в рот набрали.
Джастин покачал головой.
— Извини.
— Ты ничем от них не отличаешься. Всегда просишь меня о помощи, а…
— Черт, — взорвался Джастин. — Ты же сам пошел на это. Знаешь, что намного лучше, чем патрулировать улицы Полперро. И помни: тебе достанутся лавры человека, который прижал к ногтю самого графа Гатуэлла. Продвижение по службе гарантировано, — добавил он, пытаясь отвлечь мысли друга от личности своего осведомителя.
Лицо Гевина просветлело.
— Стану капитаном, если удастся поймать такую рыбку. — Гевин отлично знал, что его друг предпочитает не выпячивать своего участия. В его профессии анонимность была основным требованием. — Особенно если я поймаю всю шайку.
