Мария Феррарелла
Нежный плен
Глава 1
Монотонный, унылый дождь все шел и шел, превращая дорогу в сплошное месиво. Внезапно разразившаяся гроза делала незадавшуюся с самого начала поездку еще более невыносимой. Казалось, сама природа, словно злой рок, пыталась помешать ей приехать в Париж. Да, ей именно так и казалось.
Элизабет Больё теребила потертый кожаный реме шок, прикрепленный к стенке экипажа. Выглянув в окно, она тяжело вздохнула: английские поля под пеленой дождя выглядели мрачными и унылыми. Деревья, росшие по обеим сторонам дороги, клонились к земле, словно выражая безнадежную покорность дождю, нескончаемые струи которого хлестали по их ветвям.
Раньше Элизабет любила дождь. Но сегодня, когда он так помешал ее поездке, она его просто возненавидела. Дождь спутал ее планы, став еще одним препятствием в бесконечной череде неудач, преследовавших ее с самого начала. Из-за разыгравшейся на море бури она теперь находилась здесь — на этой ужасной дороге в этой ужасной стране. Если бы не шторм, она давно была бы уже в Париже, и все бы наладилось. В этом она была абсолютно уверена.
Внезапно Элизабет услышала какой-то странный звук — это похрапывала Сильвия — и взглянула на солидную даму, свою единственную соседку по экипажу, со снисходительной улыбкой.
Бедная женщина! Нелегко ей было переносить все это! Когда начался шторм, Сильвия забилась в каюту и пока волны швыряли их судно из стороны в сторону, все время молилась. Почтенная дама едва не истерла своими пальцами бусинки четок, вымаливая спасение у безучастного Бога. Когда шторм наконец утих, оказалось, что торговое судно еле держится на плаву и нуждается в срочном ремонте. Продолжать плавание на таком корабле было рискованно. К тому же судно сбилось с курса и бросило якорь у северного побережья Англии.
Капитан предложил Бет и Сильвии подождать, пока корабль отремонтируют: тогда со временем они смогут продолжить свое путешествие на нем. Но девушка отказалась: она не знала, есть ли у нее в запасе это самое время.
Незнание — что может быть мучительнее? Возможно, она уже опоздала? Сможет ли она добраться до Парижа вовремя? Или же она вообще зря беспокоится?
Если бы только до них не перестали доходить его письма!
Повозка шаталась как горький пьяница, когда ее колеса выбивались из колеи. Сильвия затихла, но ненадолго; вскоре ее тонкий храп послышался снова. Сложив руки на коленях, Бет мысленно погоняла лошадей. Поскольку не нашлось ни одного корабля, который скоро отплывал во Францию, девушка решила ехать до Дувра по суше. Она надеялась, что оттуда ей будет легче попасть на корабль, пересечь Ла-Манш и добраться наконец до родины своих предков.
Но сколько еще времени придется потратить… потратить впустую!
«Я отыщу тебя, отец, — говорила себе девушка. — Не знаю как, но, клянусь, я тебя найду!»
Сильвия захрапела громче. Она спала беспокойно и во сне ерзала на жестком сиденье, стараясь устроиться поудобнее. Их повозку окутывал плотный, пропитанный влагой туман. С самого начала этой поездки Сильвия чувствовала себя не в своей тарелке. На протяжении всего плавания она не переставала ныть и жаловаться, а цвет ее лица временами напоминал ту самую морскую воду, по которой они плыли.
Бет относилась к этой женщине, которую мать навязала ей в компаньонки, с самым искренним сочувствием. Конечно, она предпочла бы путешествовать одна, но, раз уж так случилось, она чувствовала себя обязанной опекать эту даму, которая была в два раза старше ее. Сильвии было хорошо только дома — среди картин, книг, в саду… Такая поездка была явно ей не под силу, она утомлялась даже во время утренней прогулки вокруг террасы. Но Дороти Больё настояла, и сорокатрехлетняя Сильвия нехотя согласилась отправиться в путь.
Для того чтобы избежать опасности, Бет могла бы путешествовать в мужской одежде — как это сделала ее соседка Кристина Мак-Кинли. Но миссис Больё и слышать не хотела о том, чтобы ее дочь путешествовала одна — хоть в мужской, хоть в женской одежде. Это не подобало леди. И Бет решила не тратить времени на бесполезные споры. Так нервная, пугливая Сильвия стала ее спутницей. Бет улыбнулась, думая о том, что вряд ли эта дама в случае опасности окажется полезной, разве что сумеет задушить насильника своими четками. Устыдившись, что она так непочтительно подумала о священном предмете, девушка десять раз прочитала «Аве, Мария». Да, случись им оказаться в опасном положении, проку от милейшей Сильвии не будет никакого. Придется полагаться только на свой находчивый ум, который она унаследовала от отца.
«Господи, Господи, я верю, что с ним ничего не случилось и что я волнуюсь зря», — прошептала Бет и глубоко вздохнула. Проливной дождь между тем прекратился, однако погода не стала менее гнетущей: все вокруг по-прежнему застилал беспросветный, выматывающий душу влажный туман. Дорожное платье Бет отсырело и неприятно липло к телу. Девушка отерла лоб тыльной стороной руки.
Как же далеки теперь ее дом и милая сердцу Вирджиния! Как бы ей хотелось никогда не уезжать! Но если бы она осталась в том огромном, прекрасном доме, который Филипп Больё построил для жены и четырех дочерей, то не смогла бы разгадать тайну исчезновения отца. Он как в воду канул, за долгое время не прислав ни одной весточки, не ответив на их многочисленные письма, где мать и дочери умоляли его разогнать их страхи и написать хотя бы слово.
Доктор Филипп Больё уехал в Париж, на родину, в то время, когда уже было очевидно: во Франции вот-вот вспыхнет революция и ее яростное пламя охватит всю страну. Бет тревожилась именно потому, что все вокруг считали: революция — это восстание бедных против богатых. А Филипп Больё был потомком древнего почтенного рода. Ему выпало быть аристократом именно в те времена, когда его соотечественники считали всех аристократов подозрительными и смотрели на них с ненавистью.
Ах, если бы он не был вынужден вернуться во Францию! Если бы он и теперь оставался у себя в Иглс-Нест, наслаждаясь новой жизнью в стране, в которой многое было создано при его участии!
Но прилетевшая из-за океана весть о революции не могла оставить его равнодушным. Он тревожился о своих родных, живших в Париже. И не только о них: сострадательный доктор Больё знал, что, если там и в самом деле разразится революция, он обязан помочь страждущим. Во времена революций очень нужны врачи, которые должны спасать раненых. И закрывать глаза умершим.
Другой на его месте почивал бы на лаврах, жил в свое удовольствие и наслаждался заслуженным отдыхом. Но доктор Филипп Больё был человеком необычным.
В отце Бет особенно ценила именно его самоотверженность, его способность думать о других больше, чем о самом себе. Он всегда хотел служить людям. Дворянский род Больё, давно обосновавшийся в Париже, всегда был богатым. Доктор Больё потратил все свое состояние на обустройство обеспеченной жизни семьи в Вирджинии, так что его жена и дочери ни в чем не нуждались. Но ни богатство, ни положение в светском обществе Вирджинии не могли заставить Филиппа Больё отказаться от помощи больным. Это было его призвание. Накануне отъезда, прощаясь со своей семьей, он сказал жене, что он прежде всего врач и обязан выполнять свой долг. Без своей работы он чувствует себя никчемным и ничтожным человеком.
Четырнадцать лет назад доктор Больё уже участвовал в американской революции: откликнувшись на призыв бороться за свободу и независимость, он сражался бок о бок со своим соотечественником Лафайетом, а после сражений оказывал помощь раненым. Но теперь это было уже не общее, а скорее его личное дело. Ненависть и страх объяли его любимую родину. На этот раз доктор Больё больше всего волновался за свою старую мать и незамужнюю тетку, которая жила вместе с ней. «Нельзя не ехать», — сказал он Бет с глазу на глаз.
И дочь хорошо его понимала, потому что из всех детей именно Бет больше других была похожа на отца: его чувства были ее чувствами, его идеалы — ее идеалами. Когда Филипп уезжал, то он передал все
