— Вы испугали нас, юная леди. — Протянув руку, он убрал с ее лба растрепавшиеся пряди.
— Это научит меня, как пропускать ужин и завтрак, — отозвалась Мисси слабым голосом.
Виконтесса положила ее руку на постель и нежно похлопала по ней.
— Надо пригласить врача. Я не успокоюсь, пока он не осмотрит тебя. Томас, пожалуйста, пошли за доктором Шмитцем. И прежде чем Мисси успела возразить, брат исчез.
— Мама, это пустяки, честное слово. Просто я проголодалась. Нет никакой необходимости посылать за доктором Шмитцем. — Ей нужно поесть и, возможно, выспаться, учитывая, что она плохо спала в последнее время.
— Когда у тебя в последний раз были месячные?
Вопрос был таким неожиданным, что Мисси растерялась. Ее мозг усиленно работал, считая дни. Казалось, понадобилась целая вечность лихорадочных размышлений и подсчетов, чтобы обнаружить, что у нее и в самом деле задержка. Она вспыхнула, охваченная стыдом и ужасом, когда до нее дошло, что это может означать.
— Этого не может быть. Пожалуйста, скажи мне, что я ошибаюсь. — Мольба матери, произнесенная приглушенным тоном, звучала словно заклинание, но ее глаза говорили о том, что она догадывается. — Я не ошиблась? Ты больше не девственница.
Мисси даже не попыталась ничего отрицать. Она опустила взгляд, не желая видеть боль и разочарование в зеленых глазах матери, и покачала головой, не в силах вымолвить ни слова.
Воцарилось молчание, такое долгое, что она наконец решилась взглянуть на мать. При виде сочувствия, светившегося в ее глазах, Мисси снова охватил стыд.
— О, Мисси, — прошептала та.
— Мне так жаль, мама, — отозвалась Мисси сдавленным от сдерживаемых слез голосом.
— Ты беременна?
— Не думаю. Не уверена. — Боже, только не это, взмолилась она.
— Но это возможно, не так ли?
Мисси кивнула.
— И кто же отец? — спросила мать, едва сдерживая слезы.
Отвернувшись, Мисси решительно покачала головой. Как она может сказать правду? Джеймс для ее матери как сын. Не хватало разрушить еще и это.
Приглушенный всхлип заставил ее снова повернуться к матери. В последний раз она видела ее плачущей на похоронах отца. После этого виконтесса стойко переносила свое горе, больше заботясь о переживаниях детей, чем о собственных чувствах. Теперь по ее гладким бледным щекам катились безмолвные слезы.
— Миллисент, едва ли такую вещь можно сохранить в тайне. Ты должна сказать мне, а я поговорю с твоим братом. Этот мужчина лишил тебя невинности. Он должен жениться на тебе. — Виконтесса вытащила носовой платок и промокнула глаза и щеки.
Глаза Мисси панически расширились. Подскочив на постели, она схватила свободную руку матери и крепко сжала.
— Мама, нельзя ничего говорить Томасу. Ты же знаешь, какой у него характер. Он убьет его или сам погибнет. А мы даже не уверены, что я беременна.
— Чего мне нельзя говорить?
Ни одна из них не слышала, как вернулся Томас, заполнив своей высокой фигурой дверной проем, но зловещие нотки в его голосе не предвещали ничего хорошего.
По спине Мисси пробежал озноб. Сердце подпрыгнуло, застряв у нее в горле, так что она не могла сглотнуть. Она не могла даже моргнуть, скованная страхом.
— Мисси, если ты беременна, вряд ли ты сможешь скрыть это от него. Полагаю, мне не нужно напоминать тебе, что твой брат — глава дома и имеет полное право знать об этом. — Выражение печали на лице матери уступило место спокойной решимости.
Томас проследовал к постели, грозно сдвинув брови.
— Что я имею право знать? — тихо спросил он, произнося каждое слово с убийственной отчетливостью.
Мисси невольно сжалась, погрузившись в спасительную мягкость подушек. Виконтесса поднялась с постели и встала перед Томасом в позе матери, защищающей свое дитя.
— Боюсь, Мисси в положении.
— В каком? — переспросил он, бросив на сестру озадаченный взгляд.
Потребовалось несколько секунд, чтобы смысл услышанного дошел до его сознания. Его реакция не заставила себя ждать.
— Я убью его! — вскричал он, стукнув кулаком по столбику, поддерживавшему полог кровати красного дерева, которая содрогнулась вместе со своей обитательницей. — Кто он? — осведомился Томас зловещим голосом.
— Она отказывается говорить. — Шагнув ближе, виконтесса в успокаивающем жесте положила ладонь на его широкую грудь. — Но не нужно поддаваться эмоциям. Мы должны все обдумать с холодной головой.
Ее слова не убедили Томаса, продолжавшего смотреть на Мисси поверх головы виконтессы.
— Ты мне сейчас же все расскажешь, — произнес он тоном, не допускавшим возражений.
Но Мисси была так испугана, что не могла даже дышать, а не то что говорить. Гнев брата, неотвратимый, как надвигающаяся буря, парализовал ее и лишил дара речи.
Последовавшее молчание послужило проверкой для обоих — Томаса с его терпением и Мисси с ее решимостью.
— Отлично! — резко бросил он спустя несколько секунд, в течение которых никто из них не проронил ни слова, и, развернувшись на каблуках, выскочил из комнаты.
— Миллисент, — произнесла мать, повернувшись к ней, — надеюсь, ты понимаешь, что тебе не удастся скрыть правду от Томаса? Он все равно все узнает.
С этим трудно было не согласиться, но Мисси чувствовала себя обязанной хотя бы предупредить Джеймса.
— Что, по-твоему, он намерен делать?
Вздохнув, виконтесса вернулась на свое место на краешке постели.
— Что-нибудь, о чем, уверена, ему придется пожалеть. У твоего брата ужасно вспыльчивый характер. — Взяв руку Мисси, она ласково погладила тыльную сторону ее ладони. — Почему бы тебе не рассказать мне правду, пока твой брат гоняется по Лондону за каждым мужчиной, который имел несчастье заговорить с тобой после нашего прибытия в город?
Прежде чем она успела в очередной раз отказать матери, в комнату снова ворвался Томас с выражением холодной ярости на лице.
— Это Кроули или Радерфорд? — Он практически выплюнул эти имена.
Ладонь матери, поглаживавшая ее руку, замерла. Мисси затаила дыхание, вне себя от тревоги.
— Джеймс? — воскликнула виконтесса.
Не дождавшись ответа, Томас подошел ближе и остановился в изножье, вцепившись в спинку кровати.
— Можешь не отвечать. Я и так понял. Если я в чем-то и уверен, так это в том, что мой друг никогда не воспользуется твоей слабостью. Значит, остается только этот хлыщ, Кроули. — Последнее слово он почти прорычал.
— Кто… как? — Мисси обнаружила, что обретения голоса недостаточно, чтобы выразить мысли.
Но ее брат в точности понял, что она пытается сказать.
— Я заставил твоих сестер выложить все, что они знают, пригрозив исполосовать их нежные шкурки. Они рассказали мне о том, что ты целовалась с Кроули, и о сцене, разыгравшейся между тобой и Радерфордом в кабинете на зимнем балу, который давала мама.
Боже милостивый, они обещали, что не скажут никому ни слова, особенно Томасу. Вот что получаешь, доверяя подобные тайны девчонкам, не достигшим семнадцати лет.
— Кроули может считать себя покойником. — Основательно тряхнув кровать, чтобы дать выход
