Эйлин Бленчард шла навстречу, протягивая руку. Алек беспомощно взял ее и поднес к губам:
— Здравствуйте, Эйлин.
Ничего не поделаешь, придется задержаться минут на пять. Потом он сможет увести отсюда жену.
— Это моя жена, Джинни. Моя дорогая, это Эйлин Бленчард.
«Какая красавица», — подумала Джинни и улыбнулась как могла дружелюбнее:
— Как поживаете?
— Ваша жена?!
Эйлин успела разглядеть Джинни в мельчайших подробностях за какое-то ничтожное мгновение и громко рассмеялась:
— В самом деле, Алек, у вас слишком странные понятия о развлечениях.
Она снова рассмеялась неприятно-злым смехом:
— Остроумная шутка, милорд, но, думаю, зашла достаточно далеко. Не хотите же вы оскорбить своих друзей! Немедленно отошлите потаскуху, и следующий вальс — ваш.
Потаскуха!
Джинни почувствовала, как вздымается от ярости грудь, но сумела взять себя в руки. Не хватало еще выпасть из платья!
— Я не потаскуха! — громко сказала она. — Я жена Алека.
— Да она еще и американка! Просто восхитительно, милорд! Коки, иди сюда, увидишь, какой сюрприз приготовил нам Алек!
Алек, возмущенный до глубины души, постарался вмешаться, но так, чтобы не доводить до скандала.
— Эйлин, — сказал он спокойно, сдавив ее тонкое запястье. — Это моя жена. Понимаете?
— Нет, — хихикнула Эйлин, и его пальцы сжались, едва не переломив ей руку. Эйлин охнула:
— Ваша жена? Но это абсурдно… вы женаты? Вы клялись, что никогда не женитесь, заявляли, что слишком наслаждаетесь женщинами и никогда не позволите какой-то одной завладеть вами… Говорили, что если я по-настоящему симпатизирую вам, то преподнесла бы гарем в качестве рождественского подарка. И почему она? Только взгляните на нее, Алек. Это невыносимое платье, и…
Алек повернулся к крайне заинтересованному лакею, стоявшему позади хозяйки, и приказал:
— Принесите плащи ее милости и мой. Немедленно.
Коки, чье полное имя было Реджинальд Кокерли, величественный и великолепный в черном и бледно- розовом, в изумлении открыв рот, наблюдал за сценой, понимая при этом, что молчание — золото. Остальные гости, однако, начали замечать, что происходит нечто неладное. Разговоры стихли. Люди вытягивали шеи, чтобы лучше видеть. Алек желал лишь одного — раствориться в воздухе, унося жену под мышкой. Он просил гарем в подарок на Рождество?! Господи, что же за человек он был?!
Алек взглянул на Джинни. Она была бледна, но, по-видимому, прекрасно владела собой: смотрела в пространство, сузив глаза, сжав губы в тонкую линию. Где, спрашивается, она раздобыла это невыносимое платье? Наверняка сделала это, чтобы оконфузить его, обозлить, другого объяснения просто нет!
— Но вы не можете уйти сейчас, Алек!
Алек, не обращая внимания на Эйлин, выхватил у лакея плащ Джинни. По крайней мере хоть плащ великолепен. Алек за считанные секунды сунул в него жену, потом натянул свой.
— Алек, в самом деле! Это просто глупо! Коки, скажи что-нибудь, не стой как безмозглый болван!
Коки по-прежнему хранил мудрое молчание.
Алек коротко откланялся, взял жену за руку и вывел ее из дома, оставив за собой заинтересованных свидетелей и шумный обмен мнениями. Супруги молча спустились по узким ступенькам. Дождь кончился. Сквозь серые тучи даже проглядывал полумесяц. Странно, что в подобной ситуации замечаешь такие вещи! Но Джинни знала, что лучший способ спасти себя от ярости и безумия — оставаться отрешенной от настоящего.
Оказавшись в экипаже, она не произнесла ни слова, только натянула полость на колени, смутно сознавая, что Алек постукивает набалдашником палки о потолок кареты. Лошади тронули, экипаж покатился во тьму. Джннни схватилась за кожаный ремень, чтобы сохранить равновесие.
— Может, объяснишь, почему ты предпочла надеть это платье? — со сдержанной яростью осведомился Алек.
— Это единственное, которое на меня налезает.
— Налезает… Господи, да я видел твои соски! А цвет и фасон… Боже, Джинни, как легко ты сумела достичь своей цели, не правда ли?
Это возмутительное заявление мгновенно вырвало Джинни из восхитительной отрешенности.
— Добилась цели… о чем ты?!
— Ты надела эти лохмотья, желая оконфузить меня, унизить себя и, следовательно, меня так, чтобы не осталось другого выбора, кроме как взять тебя в Каррик-Грейндж.
Будь у Джинни под рукой молоток, она треснула бы его по голове!
— Ты ошибаешься. Жестоко ошибаешься. Поезжай в свой драгоценный Каррик-Грейндж один, мне все равно.
