раз он не бросил Джинни на постель, а осторожно положил на спину и сел рядом.
— Ну а теперь, — сказал он спокойно, словно вел светскую беседу, — давай поговорим, жена. Ты хочешь бросить меня?
— Да. Ни за что не останусь, не буду терпеть унижения и оскорбления.
— Ну а сейчас, когда лежишь на своей прелестной спинке, голая, и я, полностью одетый, смотрю на тебя. Это ты можешь стерпеть?
Джинни втянула в себя воздух, замахнулась, чтобы ударить его, но Алек перехватил ее руку и опустил на кровать.
— О нет, не выйдет. Теперь я хочу взглянуть на своего сына.
— Это дочь!
Алек легонько погладил ее живот, закрыл глаза, замер на мгновение и, не двигаясь, тихо сказал:
— Ты никуда не поедешь. Моя жена останется со мной и будет делать, как велю я.
В этот момент в желудке Джинни громко заурчало. Глаза Алека распахнулись.
— Я накормлю тебя, Джинни, — засмеялся он, — но немного погодя. Ну а пока я буду просто наслаждаться, глядя на тебя.
Наклонившись, он начал целовать ее живот короткими поцелуями-укусами, а когда выпрямился, глаза потемнели, и Джинни поняла, что Алек хочет ее, увидела, как на загорелой шее лихорадочно бьется жилка.
— Я не нравлюсь тебе, — пробормотала она. — Как ты можешь хотеть меня?
— Это, конечно, мое извращенное упрямство. У тебя прелестное тело, Джинни. Для меня большая радость наблюдать, как набухает твой живот. И груди.
— Я замерзла, Алек, — процедила Джинни и в подтверждение своих слов вздрогнула.
Он поспешно разделся, разбрасывая одежду по полу, что на него было совершенно не похоже — обычно Алек все аккуратно вешал на место. Скользнув под одеяло, он притянул Джинни к себе, поцеловал в лоб и нежно прошептал:
— Ну а теперь, мисс Юджиния, я хочу войти в тебя. Как тебе понравится такое?
Лишь ее тело желало этого, но только не она, Юджиния Пакстон Каррик. Алек сказал, что считает себя разумным человеком… значит, стоит попытаться.
Джинни отстранилась настолько, чтобы суметь взглянуть в лицо мужа:
— Алек, почему ты делаешь это? Почему так обращаешься со мной? Я ничем тебя не обидела, не причинила боли и хотела только помочь, быть с тобой, облегчить одиночество.
Алек не ответил. Прошло несколько мгновений, и неожиданно он навис над ней, раздвигая ее ноги. Джинни не противилась, остро чувствуя жар его тела, его силу, мощь и уверенность.
— Ты моя. И если когда-нибудь еще скажешь подобную глупость, я тебя запру.
Джинни ошеломление уставилась на него.
— Ты никогда не покинешь меня, Джинни.
Чуть откинувшись назад, Алек поднял ее бедра и рванулся вперед, войдя в Джинни глубоко, наполняя ее, не давая вздохнуть, запротестовать. Она была горячей и влажной, готовой к любви, и Алек улыбнулся, торжествующе, высокомерно, так, что Джинни мгновенно захотелось закричать, убить его и одновременно застонать от наслаждения. Но ее бедра приподнимались, чтобы вобрать его глубже в себя, и его живот прижался к ее животу, и все ее чувства сосредоточились внизу, в центре ее женственности, и Джинни тихо всхлипнула, обезумев от желания. Боль от его слов и поступков слилась с невыносимо-жгучими ощущениями, которые будил в ней Алек, и томление становилось невыносимым. Он продолжал двигаться в ней, вонзаясь и выходя, заставляя Джинни стонать и кричать, задыхаться и рыдать от невыносимого блаженства.
Алек так хорошо знал ее тело! Джинни думала, что он так же хорошо знает и ее, но, видимо, ошибалась. И, даже изнемогая от грусти, Джинни плакала, выгибалась, но он врезался в нее снова и снова, пока она не потеряла голову и рассудок, стремясь лишь к ошеломительному полету, в который так часто уносил ее Алек, и вот этот миг настал, и Джинни дрожала и извивалась в конвульсиях: ноги оцепенели, тело билось в экстазе, став единым целым с телом мужа. В эту секунду она стала частью Алека и приняла его в себя.
— Ты мой, — прошептала она, уткнувшись лицом в его шею. — Я люблю тебя, и ты мой.
Алек услышал эти слова в то мгновение, когда сам взорвался в судорогах наслаждения, пронизывающего его, разрывающего внутренности и в то же время исцелявшего, обновлявшего, соединявшего их вместе, делавшего неразделимыми, и откуда-то пришла странная уверенность, что это не кончится. Никогда.
— Да, — шепнул он, целуя ее груди. — Да.
Джинни вздрогнула и прижала его к себе еще сильнее.
Но пять минут спустя она смотрела на него непонимающими, полными боли, мрачными глазами, в которых стыла безнадежность.
Глава 24
— Я не шучу, Джинни. Немедленно отдай приказания миссис Макграфф относительно сегодняшнего меню и слуг. Это твое право и твои обязанности, но от всего остального держись подальше. Мы не знаем ни зачинщиков, ни соучастников. Опасность может быть слишком велика, и я не хочу, чтобы с тобой случилось что-то.
Он по-прежнему оставался глубоко в ней, частью ее, и минуту назад сказал, что никогда, ни за что не
