– Все… Поехали… В село не заезжают… А зря… Жена объяснила бы Ибрагиму, что пора ехать билеты покупать… Сначала на автобус до железной дороги, а потом дальше…
– Отслеживаем машину… – сказал Арефьев. – Мы уже на бетонке… Будем их обгонять…
– Да… – согласился Разгуляев. – Пока они еще людей соберут…
– А как машина отслеживается? – поинтересовался Алексей.
– Много способов есть. Ты чай пока сообрази… Если есть необходимость, спутник может номер машины прочитать… Но задействование спутника – это уже зависит не от желания, а от уровня важности операции… Мы вот свой уровень важности даже не знаем… Мы пока спутник постольку-поскольку используем… И машину отслеживаем по sim-карте любой трубки мобильника, что в машине находится. Если вдруг обнаружится, что здесь что-то серьезное и опасное, сразу подключат полное слежение…
– А как это обнаружится, если мы сможем узнать, только когда они на место прибудут и доберутся до того, что им надо. Степень важности к нам поступит только, когда все завершится…
– Ну, не совсем так… Мы здесь – только частица, звено в большой операции. Сейчас уже полным ходом работа в Чечне идет, в Ингушетии, в Нальчике… Алихан туда дозванивался, спрашивал, как им быть… Там начали проверку. Абонентов «под колпак» взяли… Могут что-то интересное найти… По-моему, из Нальчика и из Грозного звонили по одному и тому же номеру в Саудовскую Аравию… Тоже советовались… Посмотрим…
– Посмотрим… – согласился Алексей…
Воюя там, в Дагестане и Чечне, Алексей понятия не имел, что точно такие же офицеры спецназа ГРУ уже воюют совершенно на ином уровне, уже могут с места действия связываться через спутник сразу с любой точкой и могут контролировать ситуацию не в одном месте, связывая воедино звенья одной цепи. Этим и отличалась служба в офицерской группе, как понял Алексей. И ему, можно сказать, повезло…
Больше двух часов они пили чай и потихоньку скучали. Чашку Мишка принес всего одну. Правда, был еще стакан из-под самогонки. Но мутная самогонка и стакан сделала мутным, и пить из него было не слишком приятно. Потому поочередно пользовались чашкой.
Время от времени Разгуляев включал коммуникатор. Посматривал на монитор, хмыкал и выключал снова.
– Что там? – спрашивал каждый раз Алексей.
– Едут… Уже полную машину набили… Как только поместились в кузове… Их там двадцать, да шестнадцать мужиков посадили…
После такого сообщения снова за чай принимались. Потом от скуки постреляли из арбалета в сделанную тут же мишень. У Алексея получалось лучше всех. Валера. молчаливый старший лейтенант, который за все время пребывания в бане и десятка слов не сказал, был подслеповат и стрелял плохо. А для рук Разгуляева, казалось, больше подходит гранатомет, чем хрупкий арбалет. Потом опять чай пили…
Потом коммуникатор сам послал сигнал вызова. Виталий включился в работу сразу.
– Вот это уже конкретно… Подогнали компрессор и экскаватор к входу в один из командных пунктов… И слава богу… Я уж боялся, что в смутные времена там в шахте ракету забыли, и они эту ракету добыть пытаются… Так… Есть информация из Нальчика… Арефьев… Слышишь?
– Слышу… Отозвался Арефьев… Это мы сообщили про компрессор и экскаватор… Мы уже на месте, занимаем позицию по полуокружности… Что там?
– Я не знаю, что это такое… У меня нет допуска к расшифровке… Сам запроси. Тебе ответят… Ты же не можешь отбивать то, не знаешь что…
– Сейчас… Запросим…
Арефьев, видимо, запрашивал по закрытому командирскому каналу, потому что коммуникатор Разгуляева его переговоры не слышал. Наконец, сам Виктор вышел на связь.
– Есть данные из Нальчика… Им нужен пульт корректировки полета отдельных боеголовок после разделения поражающих частей. Там отдельно управляются ложные боеголовки и отдельно боевые. По данным чьей-то там разведки эти пульты не демонтировались. И по пульту можно понять систему управления. Следовательно, можно сбить эту систему или просто вмешаться в нее своим сигналом. Я так понял объяснения. Приказ на уничтожение живой силы и техники…
– Помощь нужна? – пошутил Разгуляев.
– Спасибо, я не курю… – очень серьезно ответил Арефьев. – Есть возможность работать с десяти метров… Заросло все кругом… Подпустим вплотную… Где там Пашкованцев?
– Он здесь… Рядом… Его к вам отослать? – не мог умерить шутливый пыл Виталий.
– Есть для него нехорошая весть… Поскольку спецназу ГРУ в этих местах делать нечего, а кавказцы привезли с собой мужиков из деревень, чтобы потом, по всей вероятности, расстрелять, нам приказано после уничтожения бандитов провести с мужиками профилактическую беседу и объяснить им, что эти сволочи, убитые то есть, сожгли живьем женщину и ребенка… И пощады им быть не может… И от имени Алексея подарить им лесопилки… Пусть пользуются… И бьют тех, кто попытается на эти лесопилки права предъявить…
– Виктор… Вы не охренели там? – спросил Алексей, наклонившись к коммуникатору.
– Слегка… Но ничего, привыкай… Служба такая… Если кто и сболтнет лишнее, доказать ничего не сможет, потому что тебя никто на месте не увидит…
Алексей понимал, что при таком незначительном перевесе в численном составе бандиты обречены. Их подпустят на десять метров. С десяти метров ни один спецназовец не промахнется… Только четверым придется взять на себя по два противника. Если сюда же добавить эффект неожиданности, то можно быть уверенным, что вся боевая часть операции закончится в течение нескольких секунд.
Майор Арефьев вышел на связь через полчаса.
– Мы отработали… Алексей… Мы заедем за Валерой и Виталиком… Пусть на дорогу выходят через час двадцать… Тебе я только сочувствую… Тебя еще долго будут на допросы таскать…
Еще до того как Валера с Виталием ушли, к забору подъехал «Запорожец». За рулем сидел не Мишка, а дядя Леня. Мишка с переднего сиденья встал, и Алексей издали увидел его окровавленную грудь. И потому закостылял, торопясь, навстречу.
– Как же тебя угораздило…
У Мишки с левой стороны была сильно рассечена грудная мышца. Но ранение было не проникающим и жизни не угрожало.
– Ерунда, заживет… – отмахнулся Мишка. – Шуганули мы этих дагестанцев… Один с ножом на меня выскочил… Я как раз кол только поднимал… Но потом я опустил… Ему прямо на рожу… Там не рожа, а незнам чего стало… Короче, дал я им неделю от твоего имени, чтобы убирались… Дома продать и мотать домой…
– Тебе к врачу надо… – чему-то улыбаясь, сказал старший лейтенант Разгуляев.
– Я еще жить хочу… – улыбнулся и Мишка, показывая в дополнение ко всему и выбитый зуб. – У нас тут ветеринар-пенсионер живет… Он любую рану зашьет… Не впервой… А батя-то мой… А… Не смотри, что старый и больной… Рука-то тяжелая… Как приложился одному, аж ноги на заборе повисли, а сам за забором…
– Значит, еще и это на мне… – вздохнул Алексей…
ЭПИЛОГ
– Ты что, думаешь, новости мне рассказать сможешь? – Артем Палыч, кажется, пьянеть начал уже основательно. – Ничего нового я от тебя не услышу… И что к тебе какие-то помощники пожаловали, тоже понимаю… Одному тебе не по силам было это дело провернуть…
– Родственники… Друзья… Алкашня… Такие же, как я… – отставной следователь опрокинул в рот очередную рюмку. – И ты виноват, что я пить начал каждый день. Я раньше лучшим следователем в прокуратуре считался. Лучшим на весь район… Вон хоть отца Георгия спроси… Он меня много лет знает… И ты думаешь, не мог бы я тебя посадить? Да как нечего делать… Людей с гораздо меньшей виной сажают… Вообще без вины сажают… Надо посадить, мешает кому-то – как нечего делать… Хлоп!.. Получи срок и в следующий раз не рыпайся… А мне самому эти кавказцы на нервы действовали… Я знал, что ты – преступник, и тебе следует сидеть… А что-то сдерживало… Жалко тебя было… Такое горе у человека… И правильно ты с ними рассчитался… Это я признаю… Только вот за удовольствие такое, за расчет такой вот тоже платить надо… Много лет надо отсидеть за такие приятные ощущения… А сначала пожалел… Не подумал, дурак, пропитыми мозгами… Тебя пожалел, а меня вот никто жалеть не стал… Такое крупное дело, серьезное дело, и висит. А тут всех следаков из прокуратуры в следственный комитет передают… Оказалось, всех передают – да не всех берут… Вот меня из-за этого дела и не взяли… Пинанули на пенсию, и все тут… Возраст не вышел, а выслуга есть… Все культурно – не нужен, спасибо, гуляй, Артем Палыч… А новый следак, которому дело попало, вообще ничего в нем не понял… Пацан… Так и висит до сих пор… И пусть висит…
– Я когда на следующий день в райцентр поехал, документы на смерть жены и дочери оформлять, попутчика взял… На автобусной остановке… Вижу – из кавказцев… Лицо разбито, изуродовано… Нос всмятку… Не знаю зачем, сам остановился, посадил в машину… Догадался, что это из дагестанцев парень, которых наши мужики гнали… Но все же спросил, что с ним случилось… Парень злобится… Дома, говорит, четырежды их грабили… Приходят бандиты в село и грабят… Потому что они не местные там были… Из другого тейпа… Никто за них не заступался… Бывает там такое… Решили в Центральную Россию переехать, чтобы спокойно жить и работать, детей растить… Только переехали, только устроились, приезжают какие-то, избили и приказали за неделю дома продать и убираться домой… А как эти дома продашь? Они без хозяев много лет стояли, никому не нужные… Повезло кому-то, что купили… Здесь в каждой, говорит, деревне, этих домов… И никто не покупает… Что, говорит, делать? Все равно бросать придется и отсюда тоже бежать… Жизнь-то дороже… И за детей страшно… Довез я его до райцентра… Сначала как-то за своими мыслями забыл даже про парня… А потом раз увидел другого, с таким же разбитым лицом, и про этого вспомнил… И уже полгода парень этот из головы не выходит… И постоянно думаю, что я во всем этом виноват…
