Он преградил ладьей дорогу ее слону и поднял на нее глаза.
– Принц Чезаре хочет, чтобы это был британский джентльмен. Он предлагает значительное приданое, но только для человека, который сам владеет достаточным богатством, ибо он не желает своими деньгами поддерживать какого-нибудь обнищавшего, погрязшего в долгах типа.
Она одобрительно кивнула, поскольку тоже не хотела получить в мужья охотника за приданым.
– Значит, он должен быть богат. Что еще?
– Он, конечно, должен быть католиком. И принадлежать к земельной аристократии, владея солидными имениями. Другими словами, титулованный пэр или его старший сын, чем выше титул, тем лучше.
– Вполне понятно. Мой отец очень гордый человек. – Лючия замолчала, забирая ладью сэра Йена. Отложив фигурку в сторону, она продолжала: – Признаюсь, мне нравится все, что вы сказали. Титул, много имений и богатство. Magnifiсо! Я очень люблю тратить деньги.
– Если не ошибаюсь, был еще упомянут человек с сильным характером, который заставил бы вас хорошо себявести. Если вы потратите слишком много, такой человек подумает, прежде чем дать вам еще.
Она засмеялась, и он удивленно поднял брови.
– Вы находите это смешным, мисс Валенти?
– Я нахожу это восхитительным. Я говорила вам, что люблю сильных мужчин. Со слабыми я легко справлюсь.
Он окинул ее взглядом, но она ничего не могла прочитать на его липе, а затем он вежливо заметил:
– Я нисколько в этом не сомневаюсь.
– Вы – сильный человек, – с мечтательным вздохом сказала она. – Какая жалость, что я не могу выйти замуж за вас.
Непроницаемое выражение на его лице не изменилось.
– Мисс Валенти, брак со мной полностью исключается. У меня нет титула, а всего лишь рыцарское звание. У меня только одно имение, которое, хотя и процветает, не заслуживает упоминания. Ваш отец никогда не даст согласия на такой брак.
«О Господи! – почти в отчаянии подумала она. – Этот человек безнадежен».
– Я знаю. Вы, конечно, правы. – Она положила ладонь на его руку. – Я чувствую себя спокойнее, зная, такой человек, как вы, – мой наставник, на которого я могу положиться.
Он повернул голову, его внимание от доски отвлекла ее ладонь, лежавшая на его руке, и их взгляды встретились. В его глазах она увидела холодную блестящую сталь. С подчеркнутой медлительностью он освободил свою руку.
– Целиком и полностью.
Лючия понимала, что остается только поговорить ним начистоту. Конечно, объяснить все наилучшим образом.
– Сэр Йен, я буду с вами откровенна.
– Это внесло бы приятное разнообразие. – Он сделал ход пешкой.
– Я желаю выбрать мужа сама.
– Это противоречит особым указаниям вашего отца. Выбирать должен я.
– Ладно. Тогда я бы хотела сама выбрать претендентов. Составить список мужчин, с которыми я познакомлюсь. И тогда вы обратитесь к ним с предложением.
– Это было бы неразумно, – сказал он, все еще и не отрываясь от игры. – Вы имеете склонность к кузнецам.
– Вы ведь не выберете мне кузнеца, а Чезаре не позволит мне выйти за него замуж. Раз уж я пробуду некоторое время в вашем английском обществе, то стану знакомиться с молодыми людьми и начну подбирать подходящих. Что плохого в том, что вы позволите мне составить собственный список? Мужчин, которых вы посчитаете подходящими, конечно. Которых бы одобрил мой отец. А также мужчин, привлекательных для меня.
– Как я уже сказал, это неразумно.
Лючия в полном отчаянии громко вздохнула и схватилась за голову, отчего из волос посыпались оставшиеся шпильки. Волосы распустились, ниспадая ей на лицо и плечи.
«Как, – думала она, отводя волосы от лица, – как заставить его понять меня?»
– Сэр Йен, я итальянка, – произнесла она тихим проникновенным тоном. – Я молода, и у меня страстная натура.
Это подействовало. Он поднял голову. Она не мигая смотрела на него и осторожно подбирала слова – слова, разрушавшие все его понятия о приличии.
– Мне нужен сильный, красивый, в расцвете сил мужчина, который сможет любить меня со страстью, равной моей.
Она откинула назад волосы, закипая гневом от необъяснимого отказа этого человека прийти с ней к соглашению.
– Этот мужчина, – сказала она, – никогда не будет нуждаться в куртизанках. Он будет спать только в моей постели. Этого мужчину я стану почитать, как короля, и я буду светом, озаряющим его дни. Этот мужчина даст мне много детей. Он каждое утро будет просыпаться с улыбкой на лице в моих объятиях и будет влюблен в меня всю свою жизнь, пока его не положат в могилу. И невозможно предоставить вам или моему отцу решать, кто будет этим мужчиной.
Сэр Йен молчал. Он только смотрел на нее с лицом, лишенным всякого выражения.
После долгого молчания она сказала:
– Я хочу составить собственный список.
– Нет. – Его лицо было словно высечено из гранита.
– Но...
– Нет. – Он указал на доску. – Ваш ход.
Ей захотелось закричать от отчаяния. Этого человека было невозможно убедить, у него, должно быть, действительно не было сердца. В нем не было огня. Он не понимал, что такое страсть. Будь прокляты эти англичане! Если бы она вышла замуж за такого же холодного, как этот, человека, она бы сошла с ума.
Однако, высказав бы ему все это, она ничего не добилась. В эту минуту не стоило больше настаивать. Будучи оптимисткой, Лючия решила, что лучше отступить и надеяться, что ей еще выпадет удобный случай. Она взглянула на шахматы и попыталась сосредоточиться на игре.
Он взял у нее коня. Лючия знала, что еще раньше загнала его в угол и, после этого он проигрывал. Еще один ход – и он безнадежно попадет в ловушку.
Она протянула руку, но заколебалась и убрала ее. У нее мелькнула мысль, что еще не поздно нарочно проиграть ему. Это могло бы ей помочь. Но позволять ему побеждать в игре никогда не было ее тактикой. Кроме того, его холодные властные манеры доводили ее до неистовства. Она сделала ход. Шах.
Он сразу же подался вперед и ответил на ее ход и мат.
Ее губы раскрылись от изумления. Она проверила все оставшиеся на доске фигуры и убедилась, что и на самом деле он обыграл ее, а она и не заметила, как это случилось.
Лючия мгновенно вспомнила, что происходило в последние часы, и только теперь смогла понять, что скрывалось за его, казалось бы, предсказуемой стратегией и как гениальны были его случайные непродуманные ходы. Он снова приготовил ей ловушку, и она опять попалась в нее. Гениальную западню, вынуждена она была признать Теперь это было совершенно ясно. Почему она не заметила этого раньше?
– Никто не обыгрывал меня в шахматы, – тихо сказала она, все еще не в состоянии поверить этому. – Никто.
– Не надо так хмуриться. Я научился играть в шахматы еще мальчиком, в восемь лет. Я играю в эту игру дольше, чем выживете.
Эти слова не успокоили ее, и он, должно быть, почувствовал это.
– Вы отлично играете, – сказал он, – и с вашим воображением вы можете победить даже более искусных играх, чем я. Но осмелюсь предложить вам совет: не будьте слишком самоуверенны и заранее не считайте победу намеченной.
