– Глупый человек! Никакого ума.
– Да, но...
– Просто будь уверена, что когда целуешь умных мужчин, все будет хорошо.
Она взглянула на улыбающееся лицо матери и не смогла удержаться от смеха.
– О, мама! Ты просто неподражаема! Мне нужен совет.
– Но какой совет ты хотела бы получить от меня? – Франческа наклонилась к ней и похлопала ее по руке. – Лючия, я не такая, как большинство женщин. Несмотря на то, что я знаю, как быть влюбленной в мужчину, пользоваться его любовью и любить его всю жизнь, я никогда не придавала этому большого значения. Я всегда понимала, что романтическая любовь преходяща, сегодня она здесь, завтра уже ушла.
– Любовь не вечна. – Настроение Лючии постепенен падало. – Ты это хочешь мне сказать?
– Я говорю, как я это чувствую. Но, вероятно, я слишком цинична. Чересчур сурова.
– Мама, ты совсем не сурова! По-моему, ты удивительная, и если бы у Честерфилда хватило ума, он бы женился на тебе.
– Он предлагал мне много раз. Я отказалась.
– Но почему?
– О, дорогая! – Франческа погладила Лючию по щеке. – Ты так на меня не похожа!
– Чем же?
– Ты способна на огромную неистощимую любовь. Ты меня удивляешь. Всегда удивляла. Когда появится тот, кто тебе нужен, ты сможешь отдать всю себя этой любви, нос тело, сердце, свою душу.
– Конечно. – Она смотрела на мать, все еще не понимая ее. – А разве бывает иначе?
Франческа слабо улыбнулась, но это была грустная улыбка.
– Я завидую тебе, Лючия. Я любила одного человека, тогда было все. Теперь мое тело – только часть меня, которую я могу отдать мужчине. Тело и немного симпатии. Остальное я держу при себе. Не знаю почему, но я такая, какой я стала. Такой и должна быть куртизанка.
Лючия не знала, что сказать. Она никогда раньше не видела свою мать в таком свете. Она сказала единственное, что пришло ей в голову:
– Я люблю тебя, мама.
– Я тоже тебя люблю, моя прекрасная девочка. Сильнее, чем могу выразить. – Она оперлась на подлокотник дивана. – Так ты хочешь получить совет от своей мамы? Хорошо. Как я уже сказала, тебе надо влюбиться в человека, у которого хватит ума ответить, на твою любовь.
– За три недели? Мне начинает казаться, что это невозможно.
– Попроси сэра Йена убедить твоего отца дать тебе еще какое-то время.
– Он предлагал мне это, но он не думает, что Чезаре согласится. Боюсь, он прав.
– Сэр Йен предложил от твоего имени обратиться к твоему отцу? – Она хлопнула в ладоши и засмеялась. – Так тебе удалось очаровать его, как я и предполагала.
Лючия с грустью посмотрела на нее.
– Чаще всего, мама, я ему совсем не нравлюсь.
– Глупости. Он привез тебя сюда вопреки приказаниям Чезаре, разве не так?
– Только потому, что я получила твой подарок и по тебе скучала, что расплакалась. Ему стало меня жалко.
– Мужчины никогда ничего не делают для женщин из жалости. Никогда. Нет, ты сумела обворожить его.
– Он выглядел не слишком очарованным, когда ему на днях подбили глаз, – сказала Лючия и засмеялась. – О, он так разозлился на меня! Если бы, мама, существовали драконы, этот человек был бы одним из них. Когда он злится, у него по-настоящему горят глаза. Просто невероятно.
– Похож на дракона, это правда? – Судя по тону, ее это забавляло.
Лючия почти этого не заметила. Она придвинулась к матери.
– Мама, ты действительно думаешь, что поцелуй говорит женщине то, что ей необходимо знать?
– Я убеждена, он говорит тебе это, Лючия. С другими женщинами по-другому, но для тебя это так.
– Но... – Лючия в нерешительности прикусила губу.
Она хотела поцелуя Йена, еще никогда в жизни она ничего так сильно не хотела. Но сейчас она добилась его хорошего мнения о себе и боялась его утратить. Если она поцелует его, то подтвердит прежнее мнение о ней как о кокетке и притворщице.
В ее голове быстро пробежали воспоминания о других мужчинах, с которыми она целовалась. Некоторые были, как и Хей, сплошным разочарованием. Другие пробуждали в ней слабый интерес, но не более.
Потом она встретила Армана. Она вспоминала, как они встречались по ночам в темноте. Тогда она была такой неприкаянной, а он спасал ее от одиночества. Они разговаривали, смеялись и держались за руки. В этих встречах было и предвкушение, и тайные планы, и жгучее желание. Были и поцелуи, много сладких поцелуев. Ему всегда хотелось большего. Ему не терпелось добраться до защитных местечек, но она всегда останавливала его. Он настаивал, чтобы она лежала с ним на траве. Она не позволяла. Как бы сильно она ни любила его, она никогда не теряла голову, не утрачивала власти над своим телом. Всегда, сдерживая себя, она ждала признания в любви, предложения руки и сердца. И не получила ни того, ни другого. Армана влекло к ней, но он не любил ее.
Она посмотрела на мать, с чуть заметной улыбкой наблюдавшей за ней.
– Мама, а поцелуй не может сказать женщине, какие чувства питает к ней мужчина?
Улыбка исчезла с лица Франчески.
– Боюсь, что нет, дорогая. Это тот случай, когда женщина слепо верит ему.
– Я слепо верила Арману, и он разбил мое сердце.
– Но ты по-прежнему непоколебимо веришь в любовь. Ты снова хочешь любви, и ты полюбишь. – Помолчав, она сказала: – Вероятно, в этом наше различие, когда я, еще молодая девушка, поверила мужчине, я оказалась опозоренной и брошенной, и у меня никогда больше не хватило мужества снова полюбить. Тебе смелости не занимать. Так уж ты создана.
Ее прервал звук открывшейся двери. Появился Йен. Он остановился у двери, и Честерфидд, обойдя его, вошел в комнату.
– Простите. – Йен взглянул на Лючию и надел шляпу. – Мы должны уехать.
Она не пыталась возразить, ибо понимала, что он рисковал многим, привезя ее сюда. Она встала, надела туфли и набросила на плечи накидку. Затем с глубоким вздохом посмотрела на мать.
– Еще одно «прощай», мама.
– Но всегда бывает еще одно «здравствуй». Лючия, помни об этом и не горюй.
– Я постараюсь, – пообещала она, поцеловала Франческу и попрощалась с Честерфилдом.
В сопровождении Йена она вышла из дома, даже не оглянувшись. Йен помог ей подняться в карету, приказал кучеру ехать на Портмен-сквер и тоже сел в экипаж.
– Вы довольны, что навестили вашу мать? – спросил он, устраиваясь в углу напротив Лючии.
– Да, очень. – Она откинула капюшон накидки и смотрела на него, но внутри было так темно, что она не могла его разглядеть. – Я знаю, чего вам стоило привезти меня сюда, и я... – Она замолчала, ее сердце было наполнено признательностью, что ей трудно было говорить. – Благодарю вас. Это был чудесный подарок к дню рождения.
– Я рад, что доставил вам удовольствие.
Она услышала, как он стукнул кулаком в крышу экипажа, давая знать кучеру, что они могут отправляться. Карета тронулась.
Лючия смотрела в угол кареты, где он сидел, и жалея, что не может видеть его. Лунный свет, пробивавшийся между занавесками, падал серебряным лучом только туда, где устроилась она, а противоположная сторона оставалась в темноте. Она могла едва различить его шейный платок, как серовато-белое пятно, но больше ничего. Его плечи оставалось в тени, но если бы она и могла разглядеть, его выражение, оно ничего бы ей не сказало. Как и всегда. Лишь изредка его глаза что-то говорили ей, но теперь она их не видела.
Никогда еще она не встречала человека, подобного ему. Его неизменное соблюдение приличий сбивало
