отцом, которого, оказывается, я не устраиваю такой, как есть, и который пытается переделать меня по своему вкусу и требует, чтобы я изменил свой образ жизни. К тому же у меня еще кое-какие неприятности.
Стараясь не думать о том, о каких именно «неприятных вещах» Себ говорит, Люси спросила:
— Как папа пытается изменить твой образ жизни?
— Вместо того чтобы содержать таверну, я, оказывается, должен резать свиней на скотобойне. Это, знаешь ли, будет хороший пример для его драгоценных внуков, которых через девять месяцев мы с тобой должны произвести на свет.
— О Боже! — Люси прикрыла ладошкой рот. Опустив руку, покачала головой и сказала: — Я очень сожалею, что папа так себя вел. Он волнуется за меня и может сказать что угодно, не подумав.
— Может быть, вся семья у вас такая? — Несколько секунд Себастьян пристально смотрел на жену, затем спросил: — Так о чем ты хотела со мной поговорить?
Люси насторожилась и чуть отступила от мужа.
— Видишь ли, я… Я хотела поблагодарить тебя за то, что ты согласился поехать с папой. И еще мне нужно отпроситься у тебя с работы на завтра.
— Нет проблем. Это все?
Люси ужасно хотелось рассказать Себастьяну о своей колонке, но она все же сдержалась. Тихонько вздохнув, она опустила глаза и сказала:
— Наверное, да. Да, это все.
— Тогда, может быть, тебе пора приступить к своим обязанностям?
— Да, конечно.
Из кладовой Люси не вышла, а вылетела пулей. Она никогда раньше не видела Себастьяна в таком странном настроении — таким угрюмым и мрачным. И не знала, как это истолковать. Было ясно только одно: она в чем-то виновата. Наверное, это все из-за ее родственников. Вероятно, ей не следовало отправлять Себа вместе с отцом на поиски Дасти. Нужно было узнать дорогу и самой поехать с отцом. Но в таком случае она бы никогда не встретилась с Мэри Лиз… О Господи, почему только в жизни все так запутано?
Люси обслуживала столик возле двери, когда в таверну вдруг вошла Элизабет Коул. Она снова была в брюках, на сей раз черного цвета, и в черном же пиджаке поверх бледно-розовой блузки. Выставляя на стол кружки с подноса, Люси с удивлением наблюдала за Элизабет — та сразу же направилась туда, где сидел Себастьян. Наклонившись к нему, она что-то прошептала ему на ухо. Себ тут же поднялся со стула, что-то сказал Джеку, а затем пошел вместе с Элизабет к парадной двери.
Люси догнала мужа и преградила ему дорогу.
— Объясни, что все это значит! — сказала она.
— Мисс Коул пригласила меня на ужин, — проговорил он с бесстрастным выражением лица.
Возможно, ей следовало оставить все, как есть, но Люси, заинтригованная, не давала Себастьяну пройти.
— Пригласила? С чего бы это? Я не думала, что ты знаешь ее.
Он со вздохом ответил:
— Я не знаю ее.
— Я не понимаю тебя, Себастьян.
— Тебе и не нужно ничего понимать, — прошептал он, дотронувшись пальцем до кончика ее носа. — Это секрет. Ведь каждый из нас имеет право на свои маленькие секреты друг от друга, не так ли? — Сказав это, Себ обошел Люси и вышел из таверны.
— Эй, бархатные глазки! — крикнул ей ковбой с соседнего столика. Он покрутил в воздухе указательным пальцем и добавил: — Принеси нам всем по кружке пива.
Люси молча кивнула и направилась к бару.
Себастьян с матерью сели за столик в самом дальнем углу ресторана, и Элизабет сказала:
— В гостинице «Палас» такой замечательный ресторан… — Не удержавшись от улыбки, Себ ответил:
— Мне он тоже очень нравится. Ведь я постоянно живу в этой гостинице и время от времени здесь обедаю.
— О, в таком случае ты, возможно, хотел бы пойти в какое-нибудь другое место? Ведь тебе, наверное, слишком часто приходится здесь обедать. Думаю, твоя жена не готовит даже для самой себя.
Себ не собирался говорить с матерью о Люси, тем более сейчас.
— Давай не будем об этом.
Элизабет опустила глаза и со вздохом проговорила:
— Как неловко…
— Не то слово! — Внимательно разглядывая мать, Себ заметил светло-золотистые пряди у нее на висках. Чтобы они оба почувствовали себя более непринужденно, он спросил: — Откуда этот рыжий цвет в твоих волосах? Мне казалось, ты была темнее.
— Правда? У меня когда-то были золотисто-каштановые волосы, но они немного посветлели, а потом им вдруг вздумалось частично поседеть.
Мысленно возвращаясь в прошлое, Себастьян вдруг вспомнил эпизод из детства: освещенная яркими лучами солнца, мать стоит во дворе и развешивает на веревке выстиранное белье, прикрепляя его прищепками. И будто с ее головы слетают блестящие искорки, освещающие все вокруг, словно волшебные фейерверки. А может, именно поэтому его всю сознательную жизнь так тянуло к рыжеволосым женщинам? Возможно, это влечение к рыжеволосым объяснялось тем, что он неосознанно искал в женщинах свою мать.
— Послушай, Себастьян, — тихо проговорила Элизабет, возвращая его в настоящее, — если ты не возражаешь, я бы хотела расспросить тебя кое о чем.
Тут подошел официант с бокалами коньяка. Когда официант удалился, Себ ответил:
— Что ж, пожалуйста. Ведь надо с чего-то начать… Только потом я тебя кое о чем спрошу.
— Договорились. — Подняв свой бокал, Элизабет прикоснулась им к бокалу Себа. Сделав небольшой глоток, спросила: — Что привело тебя в Эмансипейшен?
Не собираясь выдавать матери своих секретов, он сказал:
— Деньги, что же еще?
— Ты давно здесь живешь?
— Меньше года. — Себ тоже пригубил из своего бокала.
— А до этого?
— Жил в Денвере, — сказал он, глядя ей прямо в глаза. — Там, где ты меня бросила.
Элизабет тяжело вздохнула:
— Ты считаешь, что на свете не может существовать причина, которая оправдала бы мой поступок?
— Да, — кивнул Себастьян.
— Вот именно поэтому я все эти годы и не пыталась встретиться с тобой. Я знала, что ты не поймешь меня, — я и сама до последнего времени себя не понимала. Ты хотя бы позволишь мне все тебе объяснить?
Себ равнодушно пожал плечами и сделал еще один глоток коньяка.
Расценив его молчание как знак согласия, Элизабет спросила:
— Ты помнишь время, когда мы занимались разведением скота? — Он кивнул, и она продолжила: — Время от времени в стаде встречалась молодая телочка, которая не знала, что делать со своим первым теленком, даже не кормила его. В таких случаях нам либо приходилось кормить теленка из соски, либо подыскивать ему корову, недавно отелившуюся мертвым теленком. Женщины в этом отношении ничем не отличаются от животных.
Себастьян внимательно посмотрел на мать, пытаясь сообразить, к чему она клонит.
— Ты сравниваешь себя с коровой?
Она рассмеялась и снова сделала глоток коньяка:
