ее грудь, ставшая более округлой и женственной! Он любовался великолепными каштановыми волосами кузины; солнечный свет играл на шелковистых прядях, ниспадавших горделивыми волнами до талии. Вот только глаза… Яркие, светло-карие, окаймленные густыми черными ресницами, они смотрели на молодого человека так, будто читали его мысли. Для женщины она была слишком прямолинейна, слишком отважна; ее чертов папаша, его дядюшка, избаловал ее, не научив понимать свое место и назначение. Но на этот раз Жоффрею нетрудно было ей улыбаться, потому что он знал — перед ним его будущая жена и его будущий дом.
— Кассия, — Жоффрей спешился и подошел к кузине, — за последние несколько месяцев ты так похорошела…
— Здравствуй, Жоффрей, — сдержанно отозвалась Кассия, не обращая внимания на его льстивый тон. — Отец еще не вернулся из Аквитании.
— Ах, меня тянет сюда не потому, что я дорожу обществом твоего отца.
— Тогда почему, Жоффрей?
Он прикрыл глаза, чтобы не показать раздражения.
— Прекрасен день и ты, кузина. Могу я провести часок в твоем обществе? К сожалению, сегодня вечером я должен вернуться в Бомэнуар.
Кассия кивнула и, приподняв юбки, пошла впереди него по винтовой лестнице в большой зал.
— Надеюсь, твоя мать здорова, — сказала она.
Жоффрей рассмеялся:
— Моя мать всегда в добром здравии. Особенно ее настроение улучшается, когда я рядом, потому что я отличная мишень для ее язычка. Она всегда вымещает на мне свою постоянную досаду на что-нибудь или на кого-нибудь.
— Ну, — заметила Кассия, слегка смягчаясь, — с тобой она обращается лучше, чем со мной! Представь, она сказала моему отцу, что я слишком молода, чтобы управлять Бельтером! Будто я маленькое ничтожество, воспитанное в монастыре!
Жоффрею показалось, что он слышит в голосе кузины подлинное веселье. В глазах ее зажегся огонь, и это выглядело обворожительно. «Как умно с моей стороны, — подумал молодой человек, — приехать именно сегодня». Он будет как раз тем, кого ей захочется увидеть, когда она узнает о судьбе отца. Он все равно получит Кассию, хочет она этого или нет, но, конечно, приятнее будет, если она пожелает и примет его. Мысль принуждать леди к браку была ему отвратительна.
Девушка указала кузену на стул, и Жоффрей снова не без удовольствия отметил, как прелестно округлилась ее грудь.
— Но ты не выросла, — заметил он.
— Такова моя горькая судьба — оставаться всегда маленькой. Хочешь эля, Жоффрей?
Молодой человек кивнул, усаживаясь на стул с высокой спинкой. Он уже чувствовал себя дома. Этот стул больше не принадлежал ее отцу, хотя был все таким же крепким, с красивой резьбой и прочным, как все в Бельтере.
В это время Кассия отдавала распоряжения служанке. Голос ее был нежным и мелодичным.
— Кассия так похожа на свою мать леди Анну, — при каждом удобном случае неодобрительно фыркала мать Жоффрея, — мягкая и бесхребетная, никакого куража в ней нет.
Но Жоффрей знал, что она ошибается. Кассия была мягкой и нежной, потому что так ее воспитали. Она казалась мягкой, потому что отец обращался с ней, как с любимицей, и всегда был с ней нежен. Жоффрей сомневался, что кто-нибудь когда-нибудь говорил с Кассией грубо, если не считать его собственной матери. Но характер и воля у нее были, и, возможно, даже в избытке. Его взгляд переместился на бедра кузины. Как она стройна! Жоффрей размышлял, родит ли она ему сыновей и сможет ли при этом остаться в живых — ведь ее собственная мать умерла родами. Его мать говаривала, что Кассия развивается медленно и не спешит превратиться в женщину. Он вздрогнул, вспомнив, как ее мать грубо и цинично рассуждала о том, что обычные для женщины крови у нее пришли только после пятнадцати лет.
Кассия подала кузену кубок эля и ломоть свежего хлеба, на котором лежал кусок сыра.
— Уверена, что Томас покормит твоих людей, — сказала она.
Усевшись напротив него на стул без подлокотников, Кассия смотрела ему прямо в лицо.
— Зачем ты явился сюда, Жоффрей?
— Чтобы повидать тебя, кузина, — ответил молодой человек, отламывая хлеб.
— Мой отец не одобрил бы этого.
— Оценки твоего отца несправедливы. Я никогда не делал ему зла, и я его наследник.
— Нет, Жоффрей, — спокойно возразила она. — Это я его наследница.
Жоффрей пожал плечами.
— Ладно, выразимся иначе. Наследником станет твой муж. Кассия прекрасно знала, что он имел в виду, и это ее рассердило. Глядя кузену прямо в глаза, она сказала:
— Как печально, что мой брат не выжил. Тогда бы никто не смотрел на меня и на Бельтер как на единое целое.
Жоффрей нетерпеливо пошевелился на своем стуле, но затем, рассмеявшись, заметил:
— Ты не ценишь себя по достоинству, кузина. Поверь мне, для меня имеешь значение только ты одна.
Услышав такую наглую и откровенную ложь, Кассия испытала большое искушение дать кузену пощечину; и в тот же миг она почувствовала, как по коже ее поползли мурашки. Жоффрей умел говорить гладко. Слова его всегда лились, как масло; но сегодня его намерения были выражены так ясно, как никогда прежде. Он был на восемь лет ее старше, но Кассия хорошо помнила, каким он был мальчишкой — высоким, даже долговязым, и еще мелочным и жадным. Особенно скверно вел он себя по отношению к ее брату Жану. Она знала, что ее отец считал Жоффрея виновным в том, что ее брат утонул. Кассия думала так же. Морис запретил Жоффрею бывать в Бельтере, и пять долгих и очень мирных лет протекли в замке, пока сестра отца и мать Жоффрея не добилась уступки своими бесконечными просьбами. Но каждый раз, когда Жоффрей появлялся в Бельтер, отец бормотал что-то о гадюках и ядовитой крови.
Кассия размышляла о том, зачем Жоффрей явился сюда теперь, и решила поощрить его и выведать причину его визита.
— Да, — сказала она приветливо, — Подозреваю, что наступит день, когда мне придется выйти замуж. Но конечно, мужа мне выберет отец.
— А возможно, герцог Бретонский.
— Это произойдет только в случае смерти отца.
— Мы живем в бурные времена, — возразил Жоффрей спокойно. — Как раз на прошлой неделе один из моих людей, крепкий малый и совсем молодой к тому же, подцепил лихорадку, и через неделю его не стало. Жизнь — неверная штука.
— Разумеется, такой взгляд на вещи не особенно утешителен, — заметила Кассия. — Значит, ты не веришь, что Бог хранит праведников и добрых людей?
— Ты рассуждаешь, как дитя, Кассия. Бог обычно не вмешивается в человеческие дела. Но хватит о столь мрачных материях. Скажи-ка мне, как ты развлекаешься, когда отца нет дома.
Хотя Кассия знала, что Жоффрея не слишком интересуют ее дела, все-таки так можно было убить время до его отъезда. Она стала рассказывать о своем огороде, где выращивала целебные травы, о целебных свойствах некоторых веществ, о которых ей поведала нянька, о том, как подвигается строительство пристройки для их повара Раймона. Из-под ресниц наблюдая за Жоффреем, она заметила, что он задремал, сидя на стуле. Кассия сжалилась и прервала свой монолог.
— Когда отец вернется, — закончила она свое повествование, стараясь не рассмеяться вслух, — мы все напьемся, как жонглеры, того вина, что он привезет.
Она не видела, сколь проницательный взгляд бросил на нее проснувшийся в этот момент Жоффрей.
— Жаль, что меня не будет здесь и я не присоединюсь к вашему празднику, — только и сказал он.
— Да, верно. Боже мой! Час пролетел с невероятной быстротой. Думаю, тебе пора в путь.
Кассия поднялась, Жоффрей, видя, что медлить больше не имеет смысла, тоже встал со стула. Он смотрел на ее прелестное лицо. ясно припоминая то время, когда считал кузину не более привлекательной,
