перестала чувствовать необходимость в ежегодном демонстрировании своей материнской любви и привязанности, ибо оба они знали, что все это было не более, чем притворство. И только из приличия Найджел терпел это.
Найджел нашел свою мать и жену в гостиной. Женщины пили чай.
— Здравствуй, мама, — поздоровался он с Маргарет, чмокнул ее в щеку и сел на стул напротив женщин.
Они снова возобновили разговор, который вели еще до прихода Найджела, и он почувствовал, что его это страшно раздражает. Маргарет и Тесс разговаривали как ни в чем не бывало, будто его здесь не было. Найджел терпел это минут семь, ровно столько, сколько пил чай и потом с сердитым видом вскочил со стула.
— Черт возьми! — вскричал он. — Воистину теплый прием. Вижу, что вы обе вне себя от радости от моего приезда!
Найджел швырнул чашку через всю комнату. Она ударилась о стену и разбилась, а он повернулся и вышел.
Тесс и Маргарет обменялись понимающими взглядами. Но промолчали, потому что вспыльчивый, неистовый характер Найджела был еще одной темой, которую они никогда не обсуждали.
Хотя Александр условился остановиться в Обри Парке, чтобы писать портрет Тесс, он не хотел подвергнуть риску Сюзанну и надолго расставаться с ней. Он намеревался провести в поместье Найджела не больше недели. Александр считал это время достаточным для того, чтобы получить ответы на некоторые свои вопросы, но он и слышать не хотел о том, чтобы оставить свою дочь в Лондоне. Поэтому он выбрал гостиницу неподалеку от Обри Парк, где и оставил Сюзанну под присмотром Леони и Поля.
Когда его экипаж свернул на подъездную аллею, ведущую к загородному поместью Найджела и Тесс, Александр почувствовал, что к нему снова возвращается его озлобленность. Он так старался похоронить эту боль глубоко в недосягаемых тайниках своей души, но один лишь взгляд, брошенный на Обри Парк, оживил эту боль снова. Дворец и окружающий его парк представляли собой великолепный гармоничный ансамбль, который мог себе позволить только по-настоящему богатый человек. Вспомнив о разваливающихся стенах своего приходящего в упадок замка, Александр подумал о том, что не смог окружить Тесс даже десятой долей той роскоши, что представала сейчас перед его глазами. Может быть, он и не вправе был обвинять ее за то, что она предпочла эту роскошь, но не мог не осуждать ее.
Александра встретил дворецкий и проводил его в библиотеку, заверив, что граф ожидает его. Войдя в библиотеку, Александр принялся рассматривать прекрасные портреты, висящие на стене. Портрета Тесс среди них не было, хотя на стене возле камина было пустое место, где скорее всего и будет висеть ее портрет, когда он напишет его. Восхищенный взгляд Александра упал на отличные шпаги, висящие над камином.
Он рассеянно смотрел на эти шпаги, и мысли его вновь вернулись к задаче, стоящей перед ним. Первое время возможные последствия этого плана пугали его. Сумеет ли он рисовать Тесс снова, еще не забыв тот первый раз, когда писал ее портрет на лугу? Сможет ли смотреть в ее необыкновенные глаза и не утонуть в них? Но Александр решил во что бы то ни стало узнать всю правду. Он хотел, чтобы Тесс ответила, наконец, на мучающие его вопросы. Только тогда он обретет покой. Только тогда сможет вычеркнуть ее из своей жизни.
Дверь открылась, и Александр отвернулся от окна. Вид графа, идущего к нему, заставил Александра собраться с силами, напоминая ему о предательстве Тесс и защищая его от боли.
— Жюнти, — приветствовал его Найджел, — рад видеть вас снова. Комната для вас уже готова, и Чилтон отнесет туда ваши вещи. Вы ведь приехали без слуги?
— Да, он остался в Лондоне, чтобы утрясти кое-какие мои дела. Но я буду обслуживать себя сам.
— Как хотите. — Найджел вытащил часы и взглянул на время. — Я попросил жену подойти сюда к нам.
— Вы уже решили, в каком месте мне рисовать портрет? — спросил Александр, намеренно уводя разговор в сторону от Тесс.
— Думаю, что больше всего для этого подойдет оранжерея.
Стояла середина лета, все сады были в цвету, а он хотел, чтобы портрет его жены писали в оранжерее?! — Александр с трудом подавил в себе протест художника, который так и рвался, чтобы возразить Найджелу.
— Очень хорошо. Мои краски и другие принадлежности для рисования — в экипаже. Распорядитесь, пожалуйста, чтобы их внесли в дом.
— Обязательно, — с готовностью сказал Найд-жел.
Дверь открылась снова и на этот раз в библиотеку вошла Тесс. Пройдя несколько шагов она заметила, наконец, Александра и резко остановилась. Глаза ее расширились от ужаса.
Александр понял, что его приезд был для Тесс полной неожиданностью. Она судорожно вцепилась в складки кремовой юбки и выглядела такой встревоженной, что Александр почувствовал вдруг к ней жалость. Постепенно к Тесс вернулось самообладание, и лицо ее скрылось за ничего не выражающей маской.
— Леди Обри, — Александр поклонился.
— Граф де Жюнти, я ничего не знала о вашем приезде.
Найджел подошел к Тесс и протянул ее руку Александру, чем вывел последнего из себя.
— Тереза, дорогая. Граф де Жюнти приехал в Суссекс, чтобы рисовать. И он некоторое время поживет у нас.
Последовала долгая пауза, после которой Тесс все же сказала:
— Как это замечательно! — ее голос ясно сказал Александру, что на самом деле она так не думала, да и улыбнулась она скорее машинально.
Александр наблюдал за реакцией Тесс, а Найджел продолжал:
— Он хотел остановиться в гостинице, но я настоял на том, чтобы он погостил у нас. И к тому же граф обещал, пока он будет гостить у нас, написать твой портрет.
Тесс ничего не сказала, но ее огромные глаза затемнели и засветились на ее бледном лице странным блеском. Александр увидел в этих глазах боль и понял, что эта неделя будет самой долгой в его жизни.
Тесс одевалась к обеду, как во сне. Как только Салли застегнула крючки на ее платье, Тесс отослала горничную, чтобы закончить свой туалет в одиночестве. Она тщетно пыталась застегнуть застежку на ожерелье из сапфиров, потому что руки ее тряслись от волнения. Снова и снова Тесс задавала себе один и тот же вопрос — зачем же на самом деле приехал Александр? Она была уверена, чтобы причинить ей боль.
Все эти месяцы после возвращения в Англию ей снился Александр. В Лондоне ей пришлось встретиться с ним на балу, выслушивать разговоры о нем. А теперь ей придется встретиться с Александром лицом к лицу, когда он будет рисовать ее портрет. Тесс чувствовала, что не выдержит этого, она боялась, что не сможет скрыть своих чувств. И Найджел узнает в конце концов, что они с Александром были любовниками. Она подумала о том, что может сделать с Александром ее муж, и от этой мысли все ее тело охватила сильная дрожь.
— Уезжай, Александр. Пожалуйста, уезжай отсюда, — прошептала Тесс в пустоту комнаты, и ожерелье, выскользнув из ее дрожащих рук, упало.
Открылась дверь. Она повернулась и увидела, что в комнату вошел муж. Тесс попыталась было изобразить радость, вызванную этим его приходом, но у нее не получилось. Одного только взгляда на лицо Найджела было достаточно, чтобы понять, что тот недоволен ее реакцией. Значит, период очарования, любезности и снисхождения опять закончился.
Надеясь чем-то отвлечь внимание Найджела, Тесс снова повернулась к туалетному столику и подняла с пола ожерелье. Заставив себя растянуть губы в улыбке, она попросила:
— Найджел, я никак не могу застегнуть это ожерелье и, как назло, куда-то вышла Салли. Помоги мне, пожалуйста.
Красивые черты лица Найджела напряглись, и она поняла, что на этот раз ее хитрость не пройдет. Найджел взял из ее рук ожерелье и швырнул его на стол. Затем он грубо схватил Тесс за плечи и повернул ее к себе.
