Тесс.
— Вы весите недостаточно для того, чтобы я напрягался, мадемуазель, — ответил он ей. Они уже поднялись по лестнице и свернули к спальне, которой пользовалась сейчас Тесс. — Я думаю, что мне следует накормить вас, — сказал Александр.
Она не ответила, чувствуя силу и твердость его рук. И только очутившись в комнате, Александр отпустил Тесс. Как только ноги ее коснулись пола, она тут же отскочила подальше от него. В одной своей маленько» руке девушка держала лампу, другой же сжимала ворот платья. Ее глаза смотрели на него с опасением. И вдруг, с быстротой молнии, в голове его мелькнула мысль. Она боится его. Боится, как все деревенские жители. Может быть, до нее дошли слухи? Или она знает об Анне-Марии?
Нет, если бы она знала это, то никогда не пришла бы сюда. Но тогда чего же она боится? Он не собирается нападать на нее, если ее страх был в этом.
— Ложитесь спать, мадемуазель, — произнес он тихим голосом и, повернувшись, вышел в коридор, к спальне, которую сейчас занимал.
Лежа в постели и наблюдая, как желтый свет луны заливает комнату и ветерок, врывающийся из открытого окна, вздымает занавеску, Александр думал о девушке. Он вспомнил, как испуганно вскрикивала она в бреду, когда он прикасался к ней, как исступленно отталкивала она его руки; думал о том, как резко она отскакивала от него, когда он приближался, и как подозрительно и осторожно смотрели на него ее глаза. Наверное, уже в сотый раз Александр спрашивал себя, чем девушка могла быть так напугана. Неужели она как-то чувствовала, кто он такой, подозревала, что он сделал?
Александр понимал, что она осталась здесь только потому, что у нее нет выбора. Он знал, что девушка боится его, но почувствовал вдруг, что ему очень этого не хочется.
Глава 4
Когда на следующее утро Тесс спустилась вниз, Александра уже не было. В кухне, на столе, она нашла приготовленные для нее буханку хлеба, колбасу, масло и сыр. Под хлеб была подсунута записка, написанная красивым отчетливым почерком: «Поешьте. Я вернусь на закате. Дюмон».
Отложив записку, Тесс почувствовала облегчение. Ей не придется весь день со страхом смотреть на Александра, чувствовать напряжение и смутную тревогу оттого, что в этом доме, кроме них двоих, никого больше нет.
Тесс села за стол и отломила кусочек хлеба. Намазав его маслом, она начала завтракать, радуясь тому, что прошло то время, когда по утрам она чувствовала тошноту и слабость. И опять Тесс задумалась над своей проблемой. А что, если месье Дюмон не разрешит ей остаться здесь, куда она пойдет тогда?
Позавтракав, Тесс так и не пришла ни к какому решению, зато придумала, как проведет свой день. Она погуляет по окрестностям и осмотрит оставшуюся часть дома. Может быть, потом к ней придет решение. Завернув остатки завтрака в чистую ткань, Тесс положила сверток в кладовую и, стряхнув с юбки крошки, вышла из дома, чтобы исследовать все вокруг и слегка развеяться.
Замок располагался высоко на отвесном, крутом утесе, возвышающемся над Средиземным морем. Слева поднимались отлогие холмы, покрытые запущенными покинутыми виноградниками. Холмы, расположенные справа, просматривались сквозь заросли каштанов и сосен, чередующихся с очаровательными лужайками, заросшими полевыми цветами и лавандой. Сюда Тесс шла не этой дорогой. Она продиралась сквозь виноградники и долго кружила вокруг замка.
Дом окружал дворик, по обе стороны которого возвышались ветхие обваливающиеся каменные стены, одна из которых уже полностью рухнула. Миновав огромный пролом в другой стене, где когда-то была арка, Тесс пошла по тропинке, которая, извиваясь вдоль сада, бежала к надворным строениям. Надворные постройки были из камня и бетона, с осыпающимися черепичными крышами. Они срочно нуждались в ремонте.
Напротив этих ветхих строений протягивался выгон, заглушенный сорняками, где, пощипывая траву, стояла коза. Животное было привязано, так как забор, окружающий пастбище, был в очень плохом состоянии. Отдельные жердины выпали, и в заборе было много дырок, сквозь которые коза могла преспокойно убежать. В зарослях тростника, позади пастбища, росла дикая ежевика.
Одним из строений был курятник, также окруженный забором. И хотя забор вокруг курятника и не был в таком печальном состоянии, как забор, окружающий пастбище, было очевидно, что и его ожидает та же участь. Заметив полоску льняного носового платка, связывающую вместе две жердины забора, Тесс покачала головой. Если забор рухнет, Александр растеряет всех цыплят.
Продолжая идти по тропинке, Тесс миновала еще один загон, амбар и конюшни. Тропинка продолжала бежать и, извиваясь, спускалась к морю, но Тесс не пошла по ней дальше. Очень уж там круто, она может оступиться. Повернувшись назад, Тесс обнаружила еще одну тропинку, пробегающую мимо заросших розовых клумб и буйных самшитовых изгородей. Когда-то это было очень красивое место. Сейчас же дом казался грустным и одиноким и как нельзя лучше соответствовал своему хозяину.
Поев в обед хлеба с сыром и немного вздремнув — она еще очень быстро уставала, — Тесс отправилась исследовать верхние этажи дома. Две комнаты на третьем этаже были закрыты. Они располагались рядом, в самом конце коридора. Тесс задумчиво смотрела на отделанные дубом двери. Все остальные двери дома были открыты. Почему же эти две были закрыты на ключ?
Тесс продолжала свои исследования. В комнатах, куда она заходила, было тихо, воздух был затхлым, а пыли и паутины было, казалось, даже больше, чем в комнатах на нижних этажах.
Только после обеда Тесс обнаружила мастерскую Александра, расположенную на самом верху, в единственной башне шато. Это была огромная квадратная комната с высокими окнами на всех четырех стенах. С трудом одолев крутую винтовую лестницу, Тесс перевела дыхание. Определенно, это была мастерская художника. Сквозь стекла окон, независимо от времени дня, свободно струился свет.
Тесс медленно прошла к центру комнаты, осмотрела столы, в беспорядке заваленные банками с краской, кисточками, альбомами и угольками для рисования. Под окнами, прислоненные к белым каменным стенам, стояли полотна, покрытые льняной тканью. На стенах же не было ни картин, ни рисунков. А в этом и не было необходимости. Открывавшийся отсюда вид был лучшим украшением студии.
Тесс обошла комнату кругом, наслаждаясь потрясающим видом моря, утесов, виноградников и отдаленной деревушки. Тесс не знала, как долго стояла там, но, казалось, она никогда не налюбуется очарованием окружавшего ее пейзажа.
Оторвав, наконец, взгляд от того, что лежало по ту сторону окон, Тесс еще раз окинула взглядом мастерскую. Хотя эта комната и не была безупречно чистой, здесь все же не было толстого слоя пыли и паутины, как в других комнатах дома. Мастерская совсем не казалась заброшенной. В дальнем углу, у одного из окон, стоял мольберт с наполовину законченной картиной, написанной маслом. Тесс подошла поближе, чтобы рассмотреть ее.
Вокруг едва различимых под белыми парусами кораблей свирепствовало горящее море оранжевого, синего и черного цветов. Столбы дыма и языки пламени, кружась в неистовом водовороте, вздымались в серое небо. Хотя и незаконченная, картина ясно передавала боль и страсть войны. Казалось, от нее исходит гнев. Тесс полюбовалась картиной, но не была уверена, что та понравилась ей.
Вскоре она обнаружила, что здесь было много полотен, прятавшихся за льняной тканью, которые больше отвечали ее вкусу. Легкие, воздушные пейзажи, написанные в розовых, зеленых и голубых тонах. Неподвижная жизнь вина, сыра и винограда на натюрмортах, которые были настолько французскими, что Тесс не удержалась от улыбки. Портрет женщины в голубом платье.
Сгорая от любопытства, Тесс вытащила эту картину, прислонила ее к стене и принялась внимательно рассматривать. С полотна на нее глядела красивая девушка с молочно-белой кожей, фиалковыми глазами и вьющимися золотыми волосами. В лице девушки было столько радости, веселья и удовольствия, столько жизни, что Тесс почти видела, как она дышит, ей казалось, что вот-вот незнакомка откроет свой очаровательный ротик и заговорит. Кто же она такая?
Отступив на несколько шагов от картины, Тесс взглянула на голубое муслиновое платье, которое было на ней, сравнивая его с тем, на портрете. Нет, это было не то же самое платье, но оно было того же цвета и фасона и выражало тот же вкус. Тесс страшно хотелось знать, кому принадлежала одежда, которую дал ей Александр. Теперь она это знала.
