Люсьен, немного помедлив, возобновил наступление. На этот раз его мужской жезл пронзил девственную плеву. Девушка распахнула глаза и вскрикнула, по щеке покатилась одинокая слеза – не столько от боли, сколько от удивления. Она никак не ожидала, что блаженное состояние, в котором она пребывала, может быть сопряжено с болью.
Не будь Люсьену так хорошо с этой девушкой, он, возможно, испытал бы угрызения совести, поскольку не предупредил ее, что будет больно. Но близость с ней доставила такое огромное наслаждение, что в сердце для сожалений не осталось места. Он целовал глаза Адриенны до тех пор, пока она не смежила веки. Тогда он возобновил движения внутри ее тела, опасаясь, что она начнет вырываться из его объятий или попытается оказать ему сопротивление, но этого не произошло. Наоборот. Она стала двигать бедрами, подстраиваясь под его ритм. Они двигались все быстрее и быстрее, стремясь достичь пика наслаждения. Но если Люсьен делал это сознательно, Адриенна действовала, повинуясь одному только инстинкту. Она обхватила бедра Люсьена ногами и с силой прижала его к себе.
Задыхаясь от наслаждения, Люсьен излился в ее влажные горячие недра. В следующую минуту в пароксизме страсти содрогнулась и Адриенна. Потом они долго лежали в объятиях друг друга, млея от счастья и обмениваясь легкими, словно перышко, поцелуями.
Первым опомнился от овладевшего ими наваждения Люсьен. Он едва заметно повернул голову и посмотрел на лежавшую рядом с ним девушку. У него был немалый опыт по части женщин, но в объятиях этой девушки он познал наслаждение, глубже и острее которого ему не приходилось еще испытывать. Она была совершенна, как было совершенно все, что она проделывала на этом ложе из травы, сухих веток и мха, когда они предавались любви. Люсьен знал, что Рейвен и Питер будут его расспрашивать о том, как прошло свидание с простолюдинкой, но ему совершенно не хотелось об этом рассказывать – тем более таким насмешникам, как его братья. Адди была так хороша и так беззаветно и самоотверженно ему отдавалась, что он не мог допустить непристойных шуточек в ее адрес.
Адриенна лежала, закрыв глаза, будто спала, но на самом деле она размышляла. Ослепление страстью прошло, и внутренний голос вновь и вновь повторял, что с ее стороны было безрассудством встречаться с зеленоглазым Люсьеном и уж тем более вступать с ним в интимные отношения. Люсьен не был ей мужем и никогда им не станет. Она совершенно не знала этого простолюдина, и ей, знатной дворянке и леди, не пристало даже думать о том, что их случайная близость, какой бы восхитительной она ни была, может стать основой более прочных отношений. Люсьен был для нее табу, и она хорошо это понимала.
И все же… и все же Адриенна считала, что ее нельзя винить в случившемся. Так распорядилась судьба, а с судьбой не поспоришь. Впрочем, Адриенна и не стала бы спорить, если бы даже ей представилась такая возможность, и нисколько не жалела о случившемся. С какой стати? Любовные ласки Люсьена были восхитительны. Адриенна чувствовала себя как Ева, которая не только вкусила от запретного плода, но и испытала при этом наслаждение. Правда, в отличие от Евы она почти не испытывала стыда за свой легкомысленный поступок. Если такое происходит между мужчиной и женщиной от начала веков, стало быть, стыдиться тут нечего. Постепенно Адриенна стала понимать, что любовь, а не деньги, власть или стремление выжить движет миром. Эта мысль показалась Адриенне весьма глубокой и даже мудрой; главное же, она была уверена, что подобное откровение девственнице познать было не дано. В таком случае, решила Адриенна, ничего нет страшного в том, что она лишилась девственности.
– Где твой дом, Адди? – громко спросил Люсьен, заставив девушку вздрогнуть.
Его вопрос озадачил Адриенну. Ей захотелось в этот момент стать ведьмой, колдуньей или волшебницей. Тогда не пришлось бы отвечать на вопрос. Она просто растворилась бы в ночном воздухе, оставив Люсьена размышлять о том, было ли что-нибудь между ними, или ему привиделось… Увы, колдуньей она не была, да и бесплотной тенью тоже. Она состояла из плоти и крови, что Люсьен тут же подтвердил, обхватив ее за плечи и привлекая к себе. Адриенна тут же решила не говорить Люсьену правды, во всяком случае, всей правды.
– Мой дом довольно далеко отсюда, – сказала девушка, рассматривая его точеный профиль. – Я живу вместе с дедушкой и сестрой.
– Темноволосой девушкой, с которой вы вместе хозяйничали в лавке?
– Ага. Ее зовут Лотти. Она старше меня на год.
– А кем тебе приходится жестянщик? Это, что ли, твой дедушка?
Адриенна представила себе горбуна жестянщика в роли дедушки и рассмеялась.
– Нет, конечно, – покачала она головой. – Жестянщика зовут Уиллз. Он паяет кастрюли и чайники и торгует своими товарами в той местности, где мы живем. Он рассказал нам с Лотти о своих планах отправиться на фортенголлскую ярмарку, и мы с сестрой уговорили его взять нас с собой.
– А дедушка против этой поездки не возражал? – с хитрой улыбкой спросил Люсьен.
– Нет. Когда мимо нашего дома проезжал Уиллз, дедушка находился в отъезде. Он просто ничего об этом не знает. – Девушка залилась смехом, звонким, как серебряный колокольчик. – Ты-то сам где живешь? – в свою очередь, поинтересовалась Адриенна.
– Здесь, в этом графстве. Но я редко бываю дома.
– Почему же тебе не сидится на месте?
Люсьен нахмурился и стал смотреть в сторону. Как-то все слишком хорошо складывается, подумал он. И женщина красивая попалась, и отдалась ему, а теперь вот вопросы задает… Люсьен не сомневался в том, что в жизни ничего просто так не бывает.
Он мельком взглянул на Адриенну. Глаза ее были закрыты, на лице появилось умиротворенное выражение. Люсьену всегда казалось подозрительным, когда незнакомые люди начинали расспрашивать его о личном. Вполне возможно, что эту женщину подослал к нему Озрик.
– С какой стати ты меня расспрашиваешь? – холодно спросил он.
– Я задала вполне невинный вопрос… – сказала она, поднимаясь со своего ложа. В голосе ее звучала обида. – Думаю, мне пора возвращаться, пока Лотти не хватилась меня.
– Время еще есть, – сказал Люсьен.
Он снова улегся рядом с девушкой и заключил ее в объятия. Ему не хотелось ее отпускать, и он уже раскаивался в излишней подозрительности. Будь Адди куртизанкой или дочерью барона, можно было бы еще предположить, что она как-то связана с Озриком Эйншемом. Но она простушка, испорченная деревенская девчонка без малейшего понятия о том, что такое интрига. Он усомнился в ее искренности по
