Великолепное времяпрепровождение для молодых джентльменов.
Элли кивнула.
— Мы делали это последние несколько лет, и знаем, что и как собирать. Мальчишки взбираются на деревья как обезьяны. Я уже поговорила с тетей, и она от души одобрила мои намерения. Меня беспокоила мысль о том, что им придется давать в руки топор, но она сказала, что Перси делал это и раньше, а его друг Чарли выглядит достаточно сильным. Однако мне придется попросить некоторые вещи у вас.
— Конечно! У нас есть топоры и тележка, если вы соберете очень много веток. — Хаггетт поднял бровь. — Вы ведь собирались принести их достаточно, чтобы украсить весь дом, не так ли?
— О, да столько, сколько сможем.
— Обязательно разбросайте ветки по всему дому, — сказал он со странным удовлетворением в голосе. — Не помешает и здесь устроить праздник.
— Мы сделаем все очень красиво. Большой дом заслуживает этого.
Хаггетт пристально посмотрел ей в глаза.
— Так вам нравится это место? Вы не находите его слишком мрачным?
— Мрачным? Вовсе нет. — Элли окинула взглядом просторный холл: стены с дубовыми панелями, старинный гобелен на одной из стен и старые, стертые временем полы. — Я вспоминаю рисунок, который видела однажды в королевском дворце в Хатфилде, где любила останавливаться королева Елизавета. Это тот самый старинный дом, напоминающий о славных былых временах. — Элли вдруг покраснела. — Простите меня. Я начиталась поэзии, и порой это сказывается при разговоре.
— В этом нет ничего плохого — это придает вам особый блеск.
Элли рассмеялась.
— А я и не знала.
— Поверьте мне, мисс Бэнкрофт. — С искренней улыбкой Хаггетт подвел ее снова к столу. — Вы не должны позволять ворчанию хозяина портить вам настроение. Вы самый яркий луч света, впервые за долгое время попавший в этот дом, и вы сами тоже должны получить удовольствие. Вы и дети.
— Хорошо, — сказала она, немного приободрившись. — Я постараюсь.
Полдня Мартин убирал подальше химические вещества, черный порох и кремний, которые использовал в своих экспериментах. Еще больше времени отняли попытки перестать думать о мисс Бэнкрофт и ее удивительных губах. Даже поездка на шахту верхом на лошади убедила его, что и погода не препятствует ему думать о ней.
Тяжело вздохнув, Мартин умылся в конторе управляющего шахтой. Но сколько бы он ни плескал в лицо холодной водой, она не смывала с губ ее вкус и не охлаждала жар, охватывавший его тело, когда он вспоминал, какой податливой была Элли, а также неотразимое сочетание ее пламенной страсти с невинностью. И если бы он по-настоящему ухаживал за ней…
Ухаживать за ней! Да он, должно быть, сошел с ума. Он не мог за кем-то ухаживать, и уж конечно, не сейчас, когда стоял на пороге создания правильной формулы для «безопасных предохранителей». Даже после того как он составил нужную смесь пороха и нашел способ применения ее в составе взрывчатки, могли потребоваться месяцы испытаний в различных условиях. Ни одной женщины не должно находиться поблизости во время таких экспериментов. Это опасно, смертельно опасно.
К тому же мисс Бэнкрофт все еще не знала, что брак с ним плохо отразится на ее жизни в обществе. Начнут говорить, будто он женился на ней только ради денег, так же как говорили, будто бы он убил своего брата, чтобы наследовать титул и богатство.
И не имело никакого значения то, что ему не требовался ни титул, ни деньги. Он не подчинялся светским правилам поведения для джентльменов. Одному Богу известно, почему ее не оттолкнуло отсутствие у него светских манер. А может быть, оттолкнуло. Бесспорно, идиотские слова, которые он произнес после вчерашнего поцелуя, судя по тому, как она побледнела, ужаснули ее. Возможно, ему следовало бы рассказать ей о сплетнях и закончить этим. Она отдалится от него на безопасное расстояние, избавив его от искушения и оградив от неразумных попыток близости.
Что тоже не нравилось ему. Обругав самого себя за эти мысли, он надел чистый жилет и сюртук и отправился домой. Уже давно стемнело. К обеду он опоздал. Нельзя сказать, что это его огорчало — ему бы не хотелось еще раз разделить трапезу с мисс Бэнкрофт. Она, черт бы ее побрал, слишком сильный соблазн.
Он подъехал к дому и передал лошадь конюху. В дверях почувствовался запах свежесрезанного можжевельника. Мартин удивился. Над дверью были развешаны зеленые ветки. Когда и как они попали сюда?
Хаггетт, конечно. Проклятый дворецкий не выполнил его приказания! Только подождите, он доберется до этого негодяя. Пользуясь присутствием в доме посторонних людей, Хаггетт чересчур обнаглел, и он не потерпит этого!
Распахнув дверь, Мартин вошел в холл.
— Хаггетт! Иди-ка сюда, мерзавец! Ты, черт тебя побери, прекрасно знаешь, что я думаю об этих рождественских выдумках.
У окна послышался тоненький голосок.
— Почему вы называете это выдумками, сэр? — Мартин резко повернулся и увидел темноволосого мальчика, в одиночестве стоявшего у окна и смотревшего на Мартина широко раскрытыми глазами. Это не был один из Меткафов. Чарли Дикс или Дикерс — что-то в этом роде.
Едва ли Мартин мог рассказать мальчику правду — все связанное с Рождеством напоминало ему о несчастье, случившемся с Рупертом.
Затем Мартин заметил что-то красное над головой мальчика. Боже мой. Ветки оказались не только над входными дверями. Зелень украшала каждую арку, каждое окно и камин в большом холле. Букетики зелени были разложены на обеденном столе, вокруг которого стояли большие толстые желтые свечи, которые по традиции зажигали в канун Рождества. Мартин шел словно в тумане, глядя на большие венки из веток, вплетенные в них яркие красные ленты, завязанные на концах в пышные банты.
Это не было затеей Хаггетта. Только женщина могла это сделать. Вернее, одна определенная женщина.
— Что вы об этом думаете? — услышал Мартин неуверенный голос своей мучительницы, которая, очевидно, вошла в то время, когда он оглядывался по сторонам. Моля Бога, чтобы она не слышала сказанное им юному Чарли, Мартин посмотрел на нее. У него перехватило дыхание, а в жилах закипела кровь.
Элли стояла в окружении детей в сверкающем платье из модного красного атласа, с глубоким декольте, привлекавшим внимание к ее роскошной груди, более соблазнительной, чем любая рождественская сладость. Она же, казалось, не замечала его горящего взгляда и продолжала говорить:
— Мистер Хаггетт был так добр, что отвел нас на чердак, где хранятся ленты и другие рождественские украшения. К счастью, там нашлись даже совсем новые праздничные свечи. Очевидно, вы хранили их с прошлого Рождества.
Мартин заставил себя посмотреть ей в лицо.
— Вероятно, это делала моя мать. Брат всегда привозил из города новые свечи, и я… э… э зажигал их с… э…
— Его милость говорит, что Рождество просто ерунда, — вмешался Чарли.
На лице Элли мелькнуло удивление, и Мартин поспешил оправдаться:
— Я так не говорил. Ну, не совсем так. Я имел в виду привычку мистера Хаггетта манкировать своими обязанностями, чтобы получился настоящий праздник. Я не понимал, что мисс Бэнкрофт…
— Клянусь, мы не воспользовались услугами лакеев или мистера Хаггетта, — заверила она, и следы обиды стерлись с ее лица. Она поправила очки, изящно соскользнувшие на кончик носа. — Мы с мальчиками все сделали сами — пошли в лес, срезали ветки, отыскали ленты и свечи и украсили дом. Единственное, что сделал мистер Хаггетт, — это подсказал, где искать. И дал нам тележку.
— И отвел вас на чердак, — сухо закончил Мартин. Он мог поспорить, что за всем этим скрывался Хаггетт.
Но его гнев утихал. Странно, но зелень напоминала ему не столько об ужасном Рождестве, когда
