он стал разговаривать с кем-то там, у себя в кабинете, а потом или сам он, или еще кто-то нажал на рычаги аппарата. Похоже, мой выгодный клиент оказался невменяемым. И так рано, что я даже не понял, чего он добивался с утра. Если он каждый день к обеду напивается, то придется его ловить в случае необходимости в те часы, когда магазины еще закрыты.
Но теперь мне не до того, теперь пора приобщаться к современной оргтехнике и создать собственную базу данных. Я включил компьютер, чтобы набрать первый в своей истории файл для этой базы, однако, пока компьютер загружался, раздался новый звонок.
– Агентство «Аргус».
– Здравствуйте. Господин Толстов, если не ошибаюсь? – Голос совершенно незнакомый. Вкрадчивый, скользкий, словно у его обладателя хронический гайморит. Но все же властные ледяные нотки в этом голосе капельками проскальзывают.
– Да.
– Моя фамилия Хозяинов. Я президент той компании, которая направила к вам Вениамина Вениаминовича.
– Рад познакомиться. – Дело, как я понял, начало принимать уже другой оборот. Более полный. Более крутой. О Хозяинове я слышал много, хотя чести сталкиваться не удостаивался.
– Вы извините Вениамина Вениаминовича, он сегодня слегка не в себе. Но дело мужское, понимаете…
– Пытаюсь.
– Что?
– Пытаюсь понять. Обычно я привык решать производственные вопросы с людьми, находящимися в трезвом виде. И хотелось бы клиентов своих видеть такими чаще.
– Да. Я понимаю вас. Но не могли бы вы приехать сейчас к нам на фирму? Прямо ко мне. Мы все и обговорили бы лично. Это ненадолго…
– Пожалуйста. У меня как раз есть свободное время.
– Запишите адрес…
Он продиктовал, и я сразу понял, где это. Оказывается, я там был уже вчера. Красивое крыльцо, футуристический козырек над ним и полусонный бездарный охранник – в том же доме, где располагается фирма Гоши Осоченко. Нечаянно я заглянул именно к ним.
– Я выезжаю.
И с сожалением мне пришлось дождаться окончания первой загрузки моей чудо-техники, чтобы сразу после этого нажать кнопку «мыши» на команде «выключить компьютер». Вздох при этом был настолько тяжелый и непритворный, что его должен был услышать даже Лева Иванов, хотя его кабинет и находится в противоположном конце коридора. Может быть, он и услышал, но не отреагировал.
Я закрыл дверь и поехал.
Козырек над крыльцом по-прежнему приглашал войти. И охранник – не вчерашний – поднялся навстречу.
– К кому?
– К Хозяинову.
– Вы договаривались?
– Да. Десять минут назад созвонились.
Охранник набрал номер по внутреннему телефону, сказал кому-то о моем приходе, спросил фамилию и показал на коридор:
– Предпоследняя дверь направо.
В приемной две секретарши. Одна в возрасте, сердито-скрюченная над ксероксом, который ее слушается, кажется, как дикий мустанг погонщика волов. Вторая помоложе, довольно страшненькая и совсем уж не секретарского роста – до ста шестидесяти еле-еле дотягивает. У меня создалось мнение, что Хозяинов не слишком заботится о престиже фирмы, если не нашел себе секретаршу попредставительнее.
– Пожалуйста, вот здесь можете раздеться, – показала мелкая секретарша на вешалку.
Я снял куртку.
Здесь же у стены сидит пара ребятишек, внешний вид которых яснее ясного показывает их место под солнцем – телохранители. Я разделся. Они встали. Конечно же, даже слегка тренированный взгляд заметит под пиджаком если и не сам пистолет, то натянутость плеча ремнем крепления кобуры. Они заметили.
– Оружие есть? – спросил первый и протянул руки, чтобы пошлепать меня под мышками.
– Естественно, – ответил я спокойно и так же спокойно шлепнул его по протянутым рукам костяшками пальцев. Это бывает больно, особенно если шлепнуть резко. Но я страсть как боюсь щекотки.
Парень отступил на шаг, второй квалифицированно загородил дорогу к двери Хозяинова.
– Оружие необходимо сдать. – У охранника глаза немигающие и напряженные.
– Вы не тот человек, которому я могу доверить свое оружие, – ответил я предельно ясно.
– Вам вернут его, как только вы выйдете из кабинета.
– Это исключено. Я никому не доверяю свое оружие.
Охранники переглянулись. Они отнеслись ко мне странно спокойно потому, видимо, что я не предпринимал активных действий. Но и не знали, как вести себя.
– Доложите Хозяинову, – холодно сказал я секретарше, чтобы избежать возможности дальнейших эксцессов. Не хотелось бы разрывать удачно начавшееся сотрудничество из-за пустяковых, в общем-то, недоразумений.
Но тут дверь кабинета открылась сама. Признаться, знаменитый Александр Матвеевич не произвел на меня впечатления. И ростом не вышел, и лицом. Только глаза слишком подлые. Глаза профессионального официанта советских времен, готового, не моргнув, вас обсчитать и на всякое ваше возмущение по этому поводу позвать дежурного милиционера. Я уже знал, что он работал официантом. И в то время, когда в городе шла самая настоящая война за сферы влияния, действовал не столько силой, сколько хитростью, стравливая конкурентов и ослабляя их, нанося удары сильному исключительно в спину. И таким образом прибрал многое к рукам. И теперь в городе сам считается одним из наиболее «сильных» людей.
Хозяинов сразу оценил ситуацию.
– Извините, мои люди выполняют должностную инструкцию. Пропустите его, – скомандовал он телохранителям довольно жестко. – Я надеюсь, вы не расстреливать меня пришли… – теперь уже улыбнулся мне. Предельно мягко. Поразительный переход с одной манеры поведения на другую. Официант из него просто выпирает.
Я прошел сквозь распахнутые двойные двери красного дерева и испытал большое желание дотронуться рукой до литых бронзовых ручек вычурной формы. В отличие от других офисов, в которых мне приходилось побывать, они привлекали внимание больше, чем секретарша. Хотя, возможно, все дело только в моем извращенном вкусе – мне нравятся исключительно высокие.
Кабинет ничем особым не поразил, кроме металлических закрытых жалюзи и тяжелых задвинутых штор. Но Александр Матвеевич провел меня сразу к двери в задней стене и дальше в маленькую, неуклюже вытянутую комнатку. Такие сейчас в моде и называются «комнатами отдыха». Так сказать, более персональные апартаменты, чем персональный кабинет.
– Что будете пить? – он показал рукой на бар.
– За рулем… – скромно ответил я и только что глаза от скромности не потупил. Меня мама с детства приучала к скромности, и вот результат.
– Тогда располагайтесь, и давайте поговорим о том, о чем вам не удалось поговорить с Вениамином Вениаминовичем.
Я кивнул и с удовольствием развалился в мягком кресле. Разве можно в такое кресло просто садиться, не разваливаясь с удовольствием?
– Ваш Вениамин Вениаминович еще утром просил о встрече, но у меня была назначена на это время другая встреча. А когда я освободился, он оказался уже не в состоянии объяснить мне свои вопросы.
– Я не совсем в курсе того, во что он вас посвятил, во что не посвятил, и потому поведу разговор почти самостоятельно. Главное – насколько я могу быть с вами откровенным и какие вы можете предоставить мне гарантии своей скромности.
И этому гарантии подавай. Гоша Осоченко требует гарантий, Вениамин Вениаминович, теперь Александр Матвеевич. Ну, какие, к черту, гарантии я могу дать?
– То, что я работаю частным сыщиком, – это уже гарантия. Я умею закрывать глаза на те небольшие нарушения закона, без которых сейчас не обходится ни один предприниматель, ни одно предприятие. За это молчание я и получаю деньги. Это – правило. Если я его нарушу, то не найду себе больше клиентов. И, естественно, лишусь и работы и заработка. Но при всем при этом я вынужден предупредить: когда дело принимает слишком противоправный оборот, я принимаю сторону закона. Поэтому вы смело можете посвящать меня в те вещи, которые по своему составу не являются криминальными.
– А кто вам вообще сказал, что мы занимаемся криминалом? – Александр Матвеевич улыбнулся чуть ли не загадочно.
– Людская молва… – так же загадочно ответил ему и я.
– Ну-ну…
Это его «ну-ну» прозвучало очень многозначительно. С одной стороны, понять это можно было и так: мало ли что может говорить людская молва, людям свойственно посплетничать. С другой же, если постараться, можно уловить в простой фразе и угрозу: людская молва вас предупреждает, что с нами лучше отношения не портить.
– Так я смело могу на вас рассчитывать? – спросил после паузы Хозяинов.
– Думаю, что можете в пределах тех отношений, о которых я уже сказал.
– Сколько вам заплатил Вениамин Вениаминович? – вдруг спросил он резко.
– Две тысячи долларов.
– Я вам заплачу еще пять, – он достал из кармана увесистый конверт.
– За что? – сразу спросил я не просто потому, что знаю – такие деньги не платятся за красивые глаза и даже за высокую репутацию, но и из боязни увязнуть. Возьму, истрачу, а потом окажется, что я не в состоянии выполнить какое-то условие. С меня потребуют деньги назад. А отдавать нечем…
Ход обычный, когда хотят человека заставить что-то делать такое, что ему делать не всегда хочется.
– За вашу работу.
– Моя работа заключается только в поиске убийцы Валентина Чанышева?
