Самое смешное — я услышала, что Пол меня зовет, так отчетливо, словно он рядом. Должно быть, сон, потому что я умирала, а Пол был где-то далеко, пущенный по ложному следу, в погоне за радугой, в попытке спасти мир, пока мое тело рвут на куски.
Хорошо, что его здесь нет, в конце концов. Не хочу, чтобы он видел меня такой.
— Нет, — вдруг подала голос гамадриада сквозь мои вопли.
Благослови мою душу… она, кажется, напугана не меньше моего. Стягивающие меня путы ослабли, и я от радости чуть не лишилась чувств.
— Нет! Уходи. Это тебя не касается.
— Еще как касается. Отпусти ее!
Слева от меня — голос Пола. Мой Пол. Он здесь. Ох, геенна, он здесь.
Я хотела сказать ему: «Беги, уноси отсюда ноги», — но мой севший голос уже не годился для разговоров. И если начистоту, я очень хотела, чтобы он меня спас! Сама спастись
— Она меня ранила.
— Правильно, ведь она защищалась.
Жаль, я не могла его видеть, не могла ему улыбнуться, не могла коснуться рукой. Он держался вне поля зрения, Я проглотила стоящий в горле комок и застонала — глотка была сожжена. Нечестивый ад, на мне не оставалось живого места. Голова — сплошная отверстая рана, а плечи болели так, словно их сунули в кислоту.
— Я сказал — отпусти ее, живо!
Тварь улыбнулась, сверкнув щербатым ртом:
— Или — что? Думаешь, твой игрушечный пистолет может мне повредить?
— Счастлив узнать что-то полезное. Значит, в тебя уже стреляли раньше?
— Только попробуй, человек, и я разорву демона на куски.
Ничья.
Я знала Пола — он непременно совершит что-нибудь крайне героическое, но абсолютно глупое. Опустит пистолет, если она ему прикажет. Ведь я ее заложница. Зарубка на память: оказаться в беде чертовски неприятно; избегай подобных ситуаций во что бы то ни стало.
— Опусти оружие, парень.
— С радостью, но сначала отпусти ее.
— Я сказала — опусти оружие. — На ее лице зазмеилась игривая улыбка, глаза похотливо заблестели. — Или поднимай другое оружие, и я буду счастлива уступить.
Я глупо захлопала ресницами. Уж не ослышалась ли я? Неужели она заигрывает с Полом?
Она стала оглаживать свои груди, дразнить набухшие соски.
— Подумай, — мурлыкала она, гладя округлости живота. — Я — само сладострастие, живая сила матери-природы. Я сделаю так, что твое тело расцветет.
«Тебе не соблазнить моего мужчину, глупое растение!»
Она усмехнулась:
— Я даже разрешу тебе посмотреть.
Но Пол невозмутимо ответил:
— Меня не заводят растения-психопаты. Хватит болтать. Отпусти ее, немедленно. Или я стреляю.
Скажи ей все, любимый!
Гамадриада встала перед Полом, и темная завеса на миг закрыла ее лицо. Ухмылка превратилась в снисходительную улыбку, губы сложились трубочкой. Она послала ему воздушный поцелуй.
Меня накрыло могучей колдовской волной… Голова закружилась.
Дрейфуя в аромате роз, вина и дубовой коры, я во все глаза смотрела на гамадриаду, на прекрасное создание, вышедшее из дерева. Ее тело, совершенное до последнего изгиба; сочные губы, созданные для поцелуев. Мои соски набухли, натянув ткань блузки, плоть завибрировала…
…а потом волна миновала, оставив меня в глубокой растерянности.
Ничего себе.
Содрогнувшись, я зажмурила глаза. Отличная работа. И это при том, что ее чары были направлены не на меня.
Нет, не на меня. Ох, помоги мне… Пол не выдержал.
Стряхивая с себя колдовское наваждение, я открыла глаза и попыталась, насколько позволяли путы, сместиться влево. Тянула шею, чтобы увидеть Пола. Моя голова умоляла — лучше отрубите! Плечи застонали, когда я заставила их шевелиться. Я не увидела Пола. Зато услышала его прерывистое дыхание.
— Скажи мне, мужчина. Что ты видишь?
— Тебя, — ответил он благоговейно. — Ты прекрасна.
Ох, нет. Пол, умоляю, не надо!
— Иди ко мне.
Движение слева от меня, и боковым зрением я засекла Пола, скорее, тень его фигуры.
— Твои глаза, губы… вся ты…
Еще шаг, и теперь я его увидела. На лице Пола блуждала улыбка.
Голос Пола из моего сна:
«Все бесполезно, если ты не разрешаешь мне тебя спасти».
Вперед, спасай же меня! Клянусь, я не стану возражать.
И еще шаг. Пол был так близко от меня, что я попыталась до него дотронуться, но мои руки были стянуты, и Пол прошел мимо. Руки безвольно висят. Безоружный.
Пистолет. Где же его пушка? Всемогущие небеса, как он собирался меня спасать без оружия?
— Пол. — Мой голос был как едва слышный хрип. Я надорвала связки.
Он замер на месте.
Пытаясь поймать его взгляд, я направила на него мысленный посыл, прекрасно зная, что он не сможет меня услышать. Пожалуйста, любимый. Ты сильнее этого чучела.
Его руки сжались в кулаки. На лбу выступил пот.
Да, борись с нею! Ты не игрушка из живой плоти. Ты мой мужчина. Я люблю тебя. Врежь ей.
Он стиснул зубы так, что заиграли желваки. Он шагнул назад, сопротивляясь могучей силе, побуждающей его идти вперед. Его плечи дрожали. На шее вздулась жила.
Нимфа захихикала. Грудной, обольстительный смех.
— У меня так давно не было сильного мужчины! Каким наслаждением будет почувствовать тебя всей кожей.
Снова воздушный поцелуй. Нет!
Мой обезумевший взгляд метался по сторонам в поисках чего-нибудь, что поможет мне освободиться. Я должна помочь Полу, увести его отсюда, пока она не пустила в него корни. Но я была в плену, привязана к дереву, беспомощные руки, пригвожденные к дубу ладони. Ноги свободны, но что…
И вдруг, наполовину скрытое в земле, у самых моих ног что-то заблестело. Спасение! Дровяной топорик из нашей хижины.
Собрав последние силы, я замахнулась правой ногой, морщась от боли, и ударила по плоскости лезвия топора. Этого было достаточно, чтобы вырвать его из земляных ножен. Взлетев, топорик упал на ковер из листьев, как раз посередине между мною и Полом.
Гамадриада отскочила, уставясь на топорик так, словно его сверкающее лезвие превратилось в смертельно ядовитую змею. Когда она снова взглянула на Пола, ее глаза были подернуты дымкой отчаяния. Да, она испугалась! Давай же, Пол, хватай топор!
— Не трогай. Не замечай его. Лучше взгляни на меня, мужчина.
Пол посмотрел на нимфу и улыбнулся. Оцепенение прошло. Без сомнения, на его губах играла голодная улыбка. Хищная. Страстная.
— Что ты видишь, когда смотришь на меня?
— Ты прекрасна. Ты сильна.
