колонкой. «Брак в высшем свете», «Светские расследования», «Дорогая Аннабелл», «Татуированный герцог». И все авторы — Великосветские корреспондентки.
Новость лишила Элизу дара речи. Волна облегчения захлестнула ее… Значит, ее не уволят. Она не потеряет средства к существованию. Ее сердце на миг замерло. Такое ощущение, что оно вот-вот взорвется от гордости.
— Кстати, вам будет повышена плата, — продолжал Найтли.
Элиза улыбалась так искренне, так широко, что у нее щеки заболели. Она отошла от опасной черты. Своими статьями проложила путь к успеху. И для этого понадобилась лишь хорошая история — «Раздобыть историю!» — и хороший маскарад. И правильная тема.
При мысли об Уиклиффе улыбка Элизы слегка поблекла. За ее успех расплатился он.
И все-таки она гордилась собой. И положа руку на сердце испытывала облегчение.
А Найтли продолжал, словно речь шла об очередной деловой сделке, а не о надеждах и мечтах юной писательницы, сбывшихся, несмотря на все трудности.
— Я не очень понимаю, что делать с авторством, учитывая ваше положение. Вы назвали герцогу свое настоящее имя?
— Да.
Это единственное, что в ней настоящее — для герцога… если не считать ее влечения к нему.
— Мы что-нибудь придумаем. Регулярная колонка, авторство, прибавка. Я сегодня необычно благожелателен, но вы это заслужили, Элиза. От ваших статей бурлит весь Лондон.
— Спасибо, мистер Найтли.
Элиза поднялась, чтобы уйти, но вместо этого подошла к большому окну, выходящему на Флит- стрит.
Лайам, этот призрак, суливший проблемы, все еще был там. Что он здесь делает? Это случайное совпадение, или он высматривает ее?
Одно ясно — она не желает ничего знать.
— В чем дело? — спросил Найтли.
— Вы не проводите меня к дому герцога? — Слова сами собой слетели с ее языка, и она тут же почувствовала их нелепость.
— Герцог вас обижает? — Голос Найтли был твердым, и Элиза сделала для себя пометку: надо апеллировать к его лучшим качествам.
— Нет. Я не могу вам объяснить причину. — Ответ породит множество вопросов, на которые она не готова отвечать.
Найтли поднялся и снял с крючка на стене пальто и шляпу.
— Тогда идем?
Элиза утвердительно кивнула и с изумлением увидела, что Найтли вынимает из ящика письменного стола заряженный пистолет. Это уж слишком для работника пера и бумаги. Хотя не лишено смысла: газетным издателям частенько приходилось защищаться от рассерженных читателей. Даже Уиклифф побывал у Найтли, как она узнала.
По просьбе Найтли Мехитабл Лауд тоже присоединился к ним. Двухметровая башня мускулов и силы. Рядом с таким любой в безопасности.
Необычная троица вышла из конторы «Лондон уикли» в последние мгновения вечерней зари. Подумать только, это действительно он — Лайам, покуривая, слонялся у паба. Элиза почувствовала нечто сродни облегчению, — значит, это не игра ее воображения. Но видеть его здесь… Она была в замешательстве.
Взглянув на ее спутников, Лайам растворился в толпе.
Элиза была рада, что он видел ее в обществе Найтли и особенно Мехитабла. Возможно, это навсегда отпугнет его.
Найтли остановил карету, все трое забрались в нее и отправились к Уиклифф-Хаусу. Они высадили Элизу за квартал, чтобы ее не заметили в подозрительной компании, которую к тому же легко опознать.
Теперь нужно лишь проскользнуть в дом, надеясь, что ее отсутствие осталось незамеченным.
В тот день Элиза исчезла на несколько часов. Уиклиффа раздражало, что он почему-то заметил этот факт. Он не верил, что она метет чердак или занимается бельем потому что дом как-то странно изменился: то ли атмосферное давление упало, то ли в нем поселилось уныние.
Уиклифф не любил этот дом, но когда в доме не было ее, он любил его еще меньше.
К тому же снизу до него дошли сплетни: Элиза вернулась в компании не одного, а сразу двух мужчин. Ему стало любопытно, какие у нее могут быть дела за пределами дома. Что-то вроде ревности кольнуло его, и это тоже ему не нравилось.
Миссис Баксби, милая старая пьянчужка, не обращала ни малейшего внимания ни на Элизу, ни на другую служанку, вовсю крутившую любовь с лакеем. Она тридцать лет проработала в доме, и ей уже все было безразлично. Насколько он понимал, все его домашнее хозяйство, не считая Саддлера, — это логово порока.
Типично для дома Уиклиффов.
Но все это не объясняло, куда отправилась его горничная, с кем, зачем и, самое главное, почему его это волнует.
Во время обеда Харлан, по своему обыкновению, посмеивался и поддевал его. Уиклифф поужинал бы в одиночестве в своей комнате, если бы это не выглядело так, будто он избегает старого друга, а это только ухудшило бы дело.
— Я слышал, одна из горничных сегодня исчезла на несколько часов, — начал Харлан, жадно поглощая говядину с картофелем.
— Снова сплетничаешь с прислугой? — поинтересовался Уиклифф.
Он старался говорить тоном скучающего аристократа. Харлан не должен знать о его отношении к Элизе, каковым бы оно ни было. И все-таки ему хотелось знать все сплетни, особенно если они касались стройной и грациозной служанки с блестящими черными волосами и голубыми, как океан, глазами, которая не уходила из его мыслей и возбуждала желание.
— Как всегда, — усмехнулся Харлан. — Думаю, ее бы не поймали, если бы другая девица не спросила у миссис Баксби, где она. Тут все и открылось.
— Вы вдвоем пропьете нас вместе с домом, — проворчал Уиклифф.
— Невозможно удержаться. В такую погоду. И когда Тимбукту всего лишь призрачная мечта.
— Она сказала, где была? — спросил Уиклифф.
— Кто?
— Элиза.
— Исчезнувшая горничная? Ты знаешь ее имя? — Брови Харлана поползли вверх. Отхлебнув вина, он уставился на Уиклиффа здоровым глазом.
Это чертовски нервировало.
— Имя — это всего лишь способ отличить одну вещь или персону от другой. Это значительно облегчает жизнь, — высокомерно ответил Уиклифф.
— Я давненько не был в Англии, но не думаю, что герцоги обременяют себя запоминанием чьих-то имен, не говоря уж о горничных, — возразил Харлан.
