быть, уже познакомилась с Харланом и набралась от него словечек, подумал он, или у нее отнюдь не безупречное прошлое.
Как бы там ни было, но пока что эта маленькая горничная с глазами цвета океана и острым язычком — единственное интересное в Англии.
— Как вас зовут? — спросил Уиклифф.
Она замялась, прежде чем ответить:
— Элиза.
Держа поднос, она быстро сделала неловкий реверанс и направилась к двери, снова подставив его взгляду аппетитный тыл.
Как только она вышла, Уиклифф снял с кожаного шнурка на шее ключ и отпер дверь, ведущую из библиотеки в комнату, отрезанную от остального дома. Там он хранил вещи, которые никто не должен видеть. Пока.
Элиза стояла у двери спальни его светлости, призывая на помощь всю свою сообразительность: как войти тайком, пока его светлость принимает ванну?
И конечно, нагой. Не то чтобы она никогда прежде не видела нагого мужчину. Она не какая-нибудь кисейная барышня.
Но этикет напоминал ей: нагой герцог в ванне, одежды рядом нет. Вероятно, не следует туда входить. Или все-таки можно? Выросшая без прислуги и никогда сама ею не бывшая, Элиза с тяжким трудом училась новой работе.
Она наполнила эту чертову ванну, таская ведра горячей воды вместе с другой служанкой, Дженни, через три этажа. Двигаться приходилось достаточно проворно, чтобы вода не успела остыть, и при этом она не должна была расплескаться. Настоящая мука. И все для того, чтобы герцог блаженствовал в ванне.
В спешке и по неопытности Элиза забыла оставить для него чистую одежду. Она еще не знала, страшен ли ее хозяин в гневе, и не стремилась узнать, поскольку он серьезный и властный мужчина, а она не из тех, кто молчит. Это сулит проблемы, грозит увольнением. А потерять работу в этом доме — значит, потерять ее и в «Лондон уикли».
Добыть историю. Историю!
Так что же, оставить его без чистой одежды или вторгнуться в ванную?
Герцог прибыл без камердинера и не унаследовал его от своего предшественника, значит, больше некому обслужить его…
Такова жизнь газетного корреспондента, тайная и замаскированная. Если для того чтобы раздобыть достойный материал, она должна работать горничной в самом скандальном доме Лондона, она это сделает, черт побери. И не потеряет место.
Нужно войти, решила Элиза. Она не будет обращать на него внимания, так же как и он, поскольку она служанка и ниже его достоинства замечать ее. Это все, что она знала об отношениях хозяина и прислуги. Хотя у нее появилось ощущение, что все окажется сложнее.
Элиза припомнила, как его светлость смотрел на нее в кабинете сегодня днем — его взгляд казался интимной лаской. А у нее от этого мужчины дыхание перехватывало.
— Черт побери, — пробормотала она и вошла в герцогские покои.
И тут же остановилась. Как и ожидала, она увидела герцога в ванне.
Мокрые волосы откинуты с лица и открывают сильные суровые черты. Крупные твердые губы не улыбаются. Даже в этой расслабленной позе он наводил на мысль о воине: всегда начеку, всегда наготове.
Вода доходила ему до талии, открывая широкую грудь, тугая кожа обтягивала скульптурные мускулы. Элиза шагнула вперед, чтобы подробнее разглядеть мужчину, освещенного отблесками огня в камине и бликами свечей. И заметила на его теле замысловатые иссиня-черные линии. Татуировка, как на рисунках!
Она ахнула. Он открыл глаза.
— Привет, Элиза.
Голос у герцога низкий, дурманящий — у Элизы дрожь по спине пробежала.
Окно было немного приоткрыто, огоньки свечей неистово плясали на холодном ветру, колеблющиеся темные тени превращали комнату в таинственный, магический мир.
— Ваша светлость, — присела она в реверансе.
— Вы пришли составить мне компанию? — хрипловато спросил он, и Элиза не поняла, говорит он всерьез или дразнит ее.
— В мою плату это не входит, ваша светлость, — не раздумывая ответила она, еще не натренировавшись в подобострастии, но была вознаграждена за свою дерзость: его рот изогнулся в улыбке.
Взгляд Элизы как магнитом тянуло к нагому торсу герцога. Татуировка на его мускулистой груди переходила на плечи, щедро покрывала верхнюю часть рук и даже заползала за локти. Миллион вопросов вертелся у Элизы на кончике языка, но рот вдруг стал слишком сухим для слов.
— Татуировка, — подтвердил герцог, прочитав ее мысли. — Это таитянская традиция. Когда в Риме…
— Вы говорили, что это болезненно, — сказала она, припомнив недавний разговор. — Похоже, это так.
— Чертовски больно.
— Тогда почему вы это сделали?
— Потому что не сделать — означало расписаться в трусости, — спокойно объяснил он.
— И это все? Вы не хотели выглядеть слабаком перед людьми на другом краю света?
Герцог рассмеялся:
— Вы не понимаете мужчин?
— Явно нет, — сухо ответила она.
— Одно дело увидеть это на рисунках, и совсем другое — в реальности. Вы не согласны? — Элиза утвердительно кивнула. — Это отчет о моих путешествиях, один из многих артефактов, которые я собрал и привез в Англию. За пределами Лондона целый мир. Люди должны знать об этом.
— Можно посмотреть поближе? — шепотом спросила Элиза.
Просить у герцога разрешения рассмотреть его персону — это уж слишком! Но ей нужно увидеть татуировки вблизи. И если можно будет к ним прикоснуться, она это сделает. Это то, что понравится «Лондон уикли». Но и собственное ее любопытство требовало удовлетворения.
Элиза опустилась на колени у ванны, чтобы рассмотреть татуировку, но ее внимание привлекли шрам, который она заметила на верхней губе герцога, и щетина на щеках. От него исходил запах чистоты и мыла, странно контрастирующий с окружавшей его аурой опасности.
Его голова была рядом, рот всего в нескольких дюймах от ее губ.
Элизе хотелось коснуться его кожи, чтобы узнать, татуировка на ощупь шершавая или гладкая. Почувствовать твердые мускулы его рук и груди под своими ладонями. Для «Лондон уикли», конечно.
Герцог, как будто прочитав ее мысли, взял ее руку и положил на бицепс, как раз там, где начиналась татуировка.
Взглядом попросив позволения, Элиза провела пальцами по линиям, прямым, зубчатым, извилистым, поднимавшимся к изгибу плеча и ведущим вниз к его торсу. Потом положила ладонь ему на