— Ты не хочешь развода? Ты хочешь остаться моим мужем? — прошептала она.
Неужели он не сердится на нее за то, что она его бросила?
— Хватит говорить о том, чего хочу или не хочу я! — решительно оборвал ее Саймон. — Скажи, чего хочешь ты? Хочешь ли ты провести всю оставшуюся жизнь со мной?
Да!
Она уже хотела произнести это слово, но ее остановил ледяной страх. Ей вдруг открылась ужасная истина.
Она всегда знала, что Саймон не для нее, и не ждала счастливого завершения их романа. И, оказавшись в тюрьме, она не удивилась, потому что ждала несчастий и была к ним готова.
Она взглянула на свои руки. Это были руки работницы, не аристократки. Да, Кэтрин признает ее родной сестрой Корнелией Обен, но это не изменит ее прошлого. Она так и останется девушкой, выросшей в квартале нищенских трущоб, которая никогда не будет воспринимать как должное красивые платья, хорошую еду, которая ничего не смыслит в музыке, которая никогда не станет своей в кругу аристократов…
— Я люблю тебя, Саймон, — хрипло произнесла Нелл и замолчала в панике. Эти слова вырвались у нее сами собой.
— Это хорошо, но хочешь ли ты остаться моей женой?
Она заставила себя посмотреть на него. Его пристальный взгляд проник ей в душу. Казалось, он читал ее мысли и понимал ее лучше, чем она сама.
Да, она хотела остаться с ним. Но где? Здесь, в мире богатых? В тюрьме она поняла одну простую истину: она не сможет оставить прошлое за спиной, на другом конце моста между миром бедных и богатых. Оно будет преследовать ее всю жизнь.
— Ты же знаешь, мое место не здесь, — пролепетала Нелл.
— Но я то живу именно здесь! — Жесткость его голоса испугала ее. — Если ты думаешь, что на свете есть место, где тебе будет лучше, ступай искать его, я не буду тебе в этом препятствовать. Я не хочу быть тираном. Но если я тебе нужен, тебе придется принять меня таким, какой я есть, и жить в моем мире.
— Тебе легко говорить!
Ему никогда не придется переходить этот мост. Что бы он ни натворил, он останется в своем мире богатых и его не станут все время проверять на прочность, как это будут делать с ней, если она останется с ним.
— Да, легко, потому что это мой мир. И в нем есть только я и ты, если захочешь. Но если ты этого не желаешь, если ты сомневаешься в его существовании, тогда… ты недооцениваешь мою любовь или же я переоцениваю твою. В любом случае твое решение кажется вполне ясным: ты должна уйти и радоваться своей свободе.
— Радоваться? — Нелл не поверила своим ушам. Самодовольный идиот! — Ты что, сошел с ума?
— Нет. — Он резко встал и, взяв ее за руку, тоже заставил подняться. — Идем, я покажу тебе, как принимаются такие решения. Нужно просто выйти и никогда больше не возвращаться.
Она попыталась вырвать свою руку, но он очень быстро вывел ее в коридор. Отпустив ее руку, он пристально посмотрел ей в глаза и прорычал:
— Поняла? Просто выйти, и все! Один раз ты это уже сделала. Тебе было трудно тогда?
Не дожидаясь ее ответа, он повернулся, чтобы уйти, но она схватила его за локоть и заставила повернуться к ней лицом.
— Это мое решение, а не твое! — гневно воскликнула она. — Когда захочу, тогда и уйду.
То, что она увидела в его глазах — отчаяние, горе, обреченность, — заставило ее похолодеть.
— Господи, Нелл, ведь ты бы осталась со мной навсегда, если бы думала, что уйти означает признать свою слабость. — Он покачал головой. — Бог свидетель, я мог бы заставить тебя остаться, и мне очень хочется это сделать. Но я не стану этого делать, не стану…
Он равнодушно пожал плечами, и от этого безразличия ей стало страшно.
Саймон повернулся и пошел прочь.
Нелл прислонилась к стене, случайно толкнув вазу с цветами. Та закачалась, но устояла. Нелл смотрела вслед Саймону, сжимая кулаки. Проклятый трус! Он сдался! Он уходил первым, не дожидаясь, пока уйдет она.
В следующую секунду ее гнев обернулся против нее самой. Он сказал, что любит ее, и она это знала. Она тоже любит его. Так в чем же он виноват? Во всем виновата только она сама. Опираться на отчаяние ей казалось надежнее и безопаснее, чем на любовь. Ради любви к Саймону она отказалась от пяти тысяч фунтов, вернулась в Бетнал Грин и похоронила все свои надежды. И силы для этого ей дала именно любовь.
Почему же так трудно сделать любовь основанием для надежды? Почему она не может дать ей силы поверить в счастливое будущее?
— Я всего лишь фабричная девчонка, — прошептала она.
Он уже успел уйти довольно далеко, но каким то чудом услышал ее шепот. Повернувшись к ней, он посмотрел суровым спокойным взглядом.
— Да, фабричная девчонка. Моя жена. Графиня Рашден.
У нее перехватило дыхание.
— Я никогда не буду такой же светской дамой, как все… я… не люблю прогулки в экипаже в парке… — Каждое слово давалось ей с огромным трудом и болью, словно она срывала с себя кожу. — Бессмысленные светские разговоры мне неинтересны, — продолжала она. — Я никогда не смогу очаровывать людей, как это делаешь ты… никогда не буду разбираться в музыке… мне не нравится слишком часто ходить на концерты, потому что… мне это кажется пустой тратой времени… у меня есть более важные дела.
— Это какие же?
— Я хочу купить эту фабрику, но это только начало. — Нелл облизнула пересохшие губы. — Я хочу купить и другие фабрики, если у меня это получится. И я буду совершенствовать их.
Саймон кивнул и шагнул ближе.
— Еще я хочу организовать медицинское обслуживание для бедных женщин. — Она говорила, удивляясь тому, как много у нее накопилось мыслей о будущем. — Я хочу построить больницу, где будут лечить таких несчастных, как моя мама.
— Я понимаю тебя. — Саймон шагнул еще ближе.
— Да? Понимаешь?
Ей хотелось сделать это во имя любви к матери и сочувствия к таким же бедным и очень много работающим, как она.
— Думаю, да.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга.
Нелл поймала себя на мысли, что вовсе не чувствовала себя глупой, высказывая свои идеи. Может, это потому, что она высказывала их Саймону и он внимательно слушал ее?
— Как ты думаешь, я смогу это сделать? — спросила она, заранее уверенная в ответе.
— Конечно, сможешь!
Она осторожно кивнула. Внутри ее поднималась волна радости и благодарности и еще чего то очень хорошего, и она боялась сделать какое нибудь резкое движение, чтобы не расплескать переполнявшие ее чувства. До встречи с Саймоном она и не смела мечтать о таких вещах. Если бы он не показал ей, что можно мыслить шире, что богатство дает большие возможности, эти идеи так бы и погибли в зародыше. Ей было бы достаточно дарить Ханне по новому платью каждую весну.
— Но самое главное, — продолжила она, — я не буду держаться в стороне. Я буду в гуще событий, чтобы видеть, что мои деньги тратятся на дело, а не на ерунду.
— Вот и отлично, — кивнул Саймон. — Значит, ты уже живешь в моем мире.
Оба на некоторое время замолчали, потом он, помрачнев, сказал:
— Ну так что? Отвезти тебя к твоей сестре?
— Нет, — улыбнулась Нелл.
Он открыл рот, но ничего не сказал. Потом сунул руки в карманы и молча уставился на нее.
Да, любить его будет непросто. Но она была готова остаться с ним, в его мире, где не будет никого,
