людей с улицы.
Филипп тихо засмеялся и сделал шаг к худощавому, похожему на веретено дворецкому. Он вырвал пистолет из рук Старлинга, прежде чем тот успел что-либо предпринять, и схватил его за горло.
— Ну и как же ты их позовешь? Испустив последний вздох?
Он почувствовал, как дворецкий судорожно сглотнул, а потом с удивлением увидел, как Старлинг достал откуда-то огромный кухонный нож и приставил его к груди хозяина. Филипп ощутил кончик его лезвия сквозь жилет. В тусклых отсветах свечи он увидел горящую в глазах Старлинга ненависть.
— Мне нужно всего лишь закричать, милорд. Окно открыто. Наблюдатели немедленно примчатся сюда. Только живым вас уже не застанут.
Филипп отпустил дворецкого, толкнув его при этом так, что тот едва не потерял равновесие.
— Моя жена взяла необходимую мне вещь. Знамя. Ты знаешь, где оно?
Старлинг покачал головой, все еще сжимая в руке нож.
— Тогда передай ей, что я еще вернусь.
Старлинг с облегчением привалился к перилам, когда хлопнула входная дверь. Потом он подошел к окну и увидел, как Филипп Реншо отъехал от дома в простом экипаже. Дворецкий оглядел полутемную улицу. Действительно ли за домом наблюдали? Он блефовал и только теперь, когда все закончилось, понял, что дрожит. Старлинг заткнул нож миссис Купер за пояс брюк.
Он взял свечу и прошел в конец коридора, где располагалась маленькая гостевая спальня. Из-за двери не доносилось ни звука. Леди Эвелин спала, и Старлинг вздохнул с облегчением.
Он не удивился тому, что его хозяйка здесь. Она ночевала в этой комнате на протяжении нескольких недель, и Старлинг прекрасно знал, что не одна. Сначала он был ошеломлен, но потом посчитал, что ничего ужасного в таких отношениях нет. Сэм ему нравился. К тому же на него можно было положиться, и все домочадцы чувствовали себя в полной безопасности, когда он находился рядом. Старлинг дотронулся до рукоятки ножа все еще дрожащей рукой. Он слишком стар для подобного рода занятий.
А Филипп Реншо еще вернется.
Старлинг не знал более жестокого человека. Передернувшись, он опустился на пол напротив двери, положил нож рядом с собой и приготовился к долгой ночи.
Как ни неприятно ему было это признать, но леди Эвелин нуждалась в Сэме Карре как никогда.
Все они в нем нуждались.
Глава 41
— Лорд Уэстлейк объяснил, почему ты не мог приехать повидать меня, Синджон. Ужасные обвинения и ни одного правдивого, — произнесла графиня Элизабет, когда они с сыном сидели в гостиной Уэстлейка.
Марианна проводила графиню в комнату, а сама удалилась, чтобы сын с матерью могли поговорить. Синджон понятия не имел, что именно рассказал граф жене, но она была безупречной хозяйкой.
— Ты хорошо выглядишь, — произнесла леди Элизабет. — Даже Каролина заметила.
— Я рад, что ты оправилась от шока.
Графиня отмахнулась.
— Я так счастлива видеть тебя живым, Синджон. Я скучала по тебе и ужасно боялась, что ты погиб. Я провела в Лондоне несколько недель в надежде получить от тебя хоть какие-то известия, а ты тем временем жил совсем рядом. Ты мог бы написать мне или Каролине.
— Отец отрекся от меня. Он прислал ко мне своего человека, как раз перед моим отъездом в Испанию, с просьбой никогда больше не возвращаться домой. Я думал, ты знаешь.
— Конечно же, знала, но я-то от тебя не отказывалась, Синджон. Ты мой сын, а твой отец со временем образумится. — В глазах графини сверкнули слезы, и Синджон подал ей свой платок. — У меня есть для тебя письмо. Твой отец получил его несколько месяцев назад. Он попытался его сжечь, старый упрямец, но я успела вытащить его из огня. Мне очень хотелось узнать о тебе хоть что-нибудь.
По коже Синджона побежали мурашки.
— Кто его прислал?
Неужели Крейтон осмелился написать его матери?
— Оно было сильно попорчено огнем, но полагаю, его написал какой-то твой знакомый из Испании. Ты должен ему денег? — спросила графиня. — Я могу одолжить тебе, если это поможет. В это письмо было вложено еще одно, написанное по-французски женской рукой. Я подумала, что вы с Каролиной все решили перед твоим отъездом.
Синджон смотрел на мать.
— Кто автор письма, мама? Не О’Нил?
— Я не знаю его фамилии, Синджон. Подпись сгорела. — Графиня открыла сумочку. — Вот, Посмотри сам. Я носила его с собой на протяжении нескольких недель. Ведь только это письмо связывало меня с тобой.
Синджон посмотрел на обуглившееся послание в руке матери. Струйки растаявшей печати напоминали по цвету кровь, а обуглившиеся края — полученные в боях раны.
Синджон взял письмо в руки, и его желудок болезненно сжался.
Почерк на уцелевшей части конверта был ему незнаком. Стало быть, письмо не от Крейтона. Синджон открыл письмо. Первый листок был исписан все тем же почерком.
— А что за леди тебе написала? — спросила графиня, заглядывая через плечо сына во второе письмо. — Это явно женская рука.
Синджон поднялся и подошел к окну, как если бы ему необходимо было больше света. На самом же деле ему хотелось прочесть письмо без свидетелей.
Письмо было подписано Мариэль Д’Аграман. Синджон ощутил, как по его спине пробежал холодок. Какую бы помощь он ни оказал ей самой, он оставался врагом ее мужа и Франции.
— Ну? — нетерпеливо спросила графиня.
— Это леди, с которой я встретился в Испании. Жена полковника.
На лице леди Элизабет отразилось облегчение.
— Слава Богу. Стало быть, ты женишься на Каролине?
Неужели Каролина действительно ждала от него предложения?
— Нет, — ответил Синджон, и на лице графини тотчас же отразилось разочарование.
— У тебя есть другая?
Перед глазами Синджона возникло лицо Эвелин, однако он покачал головой.
— В таком случае, когда же ты вернешься домой? — спросила леди Элизабет.
— Мама, ты слышала, какие обвинения выдвинуты против меня?
Графиня негодующе фыркнула:
— Конечно! По Лондону ходят две сплетни, и ты фигурируешь в обеих. Я не понимаю, как ты оказался на службе в доме лорда Реншо, но я знаю, что ты никогда не совершил бы предательства и уж тем более изнасилования. Я скорее поверила бы, что это совершил твой брат. — Графиня потрепала сына по щеке. —
