горячий туман, кулаки сжимались и разжимались, словно он готовился кого-то ударить. Отправлялся он в разведку с иными чувствами. В груди тоже клокотала злость... Тогда он желал только отомстить Самураю за гибель своих людей и за насмешку...
Теперь же Хамидрашида самого грызли сомнения, правильно ли он сделал, согласившись сотрудничать с Самураем, и не давала покоя обида за предательство со стороны своих же людей, причем не одного человека, а сразу нескольких, потому что люди, с которыми идешь в бой, тоже становятся своими. Он не помнил, как в голове мелькнула мысль, что пулеметы мгновенно сделают из толпы ментов гору трупов и при этом сам не предупредил ментов. Он помнил только, что был отдан приказ убить его, Хамидрашида, когда его используют по полной программе, когда он станет ненужным и опасным человеком. Убить ударом или выстрелом в спину. Но больше всего Хамидрашиду было неприятно предательство пулеметчика Беслана. Не полагается плохо думать о погибших, тем более о погибших и еще не похороненных, тем не менее Хамидрашид не мог думать о предателе хорошо. Он ведь раньше много раз разговаривал с Бесланом о его дяде. Иногда даже подшучивал из-за такой родни... И ни разу в душу не закралось подозрение, что Беслан может предать, хотя Хамидрашид всегда считал себя человеком проницательным. Сам он считал себя не способным на предательство, не видя предательства в том, что он, по большому счету, сегодня подставил толпу милиционеров, и потому, считая себя человеком благородным, не хотел других подозревать в предательстве. Тех, кому верил... Ментам он верил не всем, но еще недавно верил давнему другу своего отца подполковнику Тамирханову. Надежда на эту веру и сейчас даже, после разговора с Самураем, чуть- чуть теплилась в душе. Верить хотелось не в предательство, а в военную хитрость капитана спецназа. Но это все можно было легко проверить, и даже сам капитан Рудаков предложил вариант проверки, обещая в этом случае подстраховать Хамидрашида. Такое предложение сняло почти все сомнения, оставив только маленькую долю их где-то в глубинах сознания, и Хамидрашид согласился с предложением о сотрудничестве. Но – только после проверки...
По дороге в лагерь милиционеров Хамидрашид старался успокоиться, чтобы иметь холодную голову в сложном разговоре со старшим лейтенантом Габиевым, но это эмиру никак не удавалось сделать. Возбуждение и раздражение по мере приближения к потенциальным предателям, которые желают использовать его опыт и боевые качества командира, а потом от него предательски избавиться, только нарастало.
Тем не менее, приблизившись к месту, где, как предполагал Хамидрашид, должны были быть выставлены милицейские посты, он, по привычке полевого командира, решил эти посты проверить. И первого часового заметил раньше, чем тот его. Впрочем, часовой вообще Хамидрашида не увидел, потому что эмир стал передвигаться осторожнее, крадучись, как и следует передвигаться при проверке постов. Часовому откровенно не хотелось жить... Он сидел на камне, совершенно не прячась. Эмир обошел его стороной и наткнулся на второго часового, который вообще спал. Так часто бывает, когда два часовых выставляются. Они между собой договариваются, надеясь один на другого, и поочередно спят. Еще пару лет назад Хамидрашид в своем джамаате расстрелял за такой сговор двух часовых. Не самолично расстрелял, а приказал расстрелять их другой паре часовых, только заступающих на пост. После этого новым часовым было не до сна...
Здесь ситуация была похожая, но расстреливать эмир никого не стал...
Второй часовой, кажется, не проснулся бы даже тогда, когда над ним проехал танк. Не особенно стесняясь, Хамидрашид снял с руки спящего ремень и забрал автомат. С этим автоматом, разозлившись еще больше, он и пришел в лагерь, где его, кажется, и ждали и одновременно надеялись, что он не вернется. По крайней мере, встретили очень подозрительными взглядами.
– Где старший лейтенант Габиев? – сразу спросил Хамидрашид уцелевшего милиционера из первой группы, что пришла со старшим лейтенантом Мазаевым и уже успела познакомиться с эмиром. Спрыгнув с обрыва и усаживаясь у огня спиной к только что, видимо, выложенной из камня стене, Дадашев увидел, как милиционер побежал в сторону и что-то доложил сидящему с фонариком человеку над картой. Тот поднялся и неторопливо двинулся в сторону пришедшего. Хамидрашиду пришлось встать, чтобы познакомиться и поздороваться. Вовремя вспомнив, что Габиева следует показать снайперу, Хамидрашид отошел от стены в сторону по руслу.
– Куда тебя носило? – пожав руку, как старому знакомому, спросил старший лейтенант. – Подполковник Тамирханов сильно волновался из-за твоего отсутствия...
– На разведку... – спокойно ответил Дадашев, взял из рук старшего лейтенанта карту, глянул в нее при свете костра и ткнул пальцем. – Спецназ здесь стоит...
Габиев удивленно поднял брови.
– Так близко?
– А ты думал, что они при твоем приближении должны убежать к Автурам? А они не убегают... Они могут и сюда пожаловать... А ты тут на пикник устроился...
– У нас не пикник, у нас тут привал...
– Баб только на таком привале не хватает... Костер развели, чтобы сразу себя обнаружить...
– Костер за стеной... Его не видно, пламя небольшое...
– Отойди на сто метров... Пламя на три метра свет дает... Подойдут «летучие мыши» – и всех на свету положат здесь отдыхать...
– Часовые выставлены. Не подойдут...
– Часовые... – зло рассмеялся Хамидрашид. – Как ты думаешь, чей я автомат принес?
Он бросил автомат под ноги старшему лейтенанту. Металл звонко стукнулся о камни.
– Свой, наверное...
– Он свой нам оставил, – сказал парень из первого отряда милиции.
– Один твой часовой спит и даже не слышал, как я у него ремень снял с руки и автомат унес, а второй сидя дремлет и только под ноги себе смотрит, если глаза открывает... А ты говоришь, часовые...
Старший лейтенант молча стиснул зубы. Он знал, кого привел сюда, в долину Хулхулау, но ничего поделать со своими людьми не мог. Их никто не учил воевать по-настоящему. И никто из них не собирался воевать. Они пришли сюда с таким настроением, словно вышли на прогулку. Правда, обстрел снайпера настроения поубавил. К тому же снайпер уничтожил единственных опытных бойцов группы – минометчиков. А на остальных надежды было мало, и рассчитывать можно было только на общее число бойцов.
– Мой человек не вернулся? – спросил Хамидрашид.
– Не было еще... – сказал милиционер из первого отряда.
– Как вернется, отведи его сразу ко мне... Габиев, мне связь нужна. Арслан Мовсарович сказал, чтобы я твоей рацией пользовался...
– Я недавно с ним беседовал. Подполковник сказал, что ложится спать... Я обещал связаться с ним утром...
Хамидрашид сразу понял, почему старший лейтенант не желает связать его с подполковником – просто боится, что эмир доложит обстановку в отряде. Естественно, вся вина за это падет на голову старшего лейтенанта, хотя отряд готовил не он, он только возглавил силы, которые удалось наскрести из разных мест.
– Мне все равно придется разбудить его... – Хамидрашид показал трубку спутникового телефона. – Вот-вот мой человек придет и принесет мне новый аккумулятор. Я сразу буду звонить... Мне что, сказать Арслану Мовсаровичу, что ты не позволяешь мне вопреки его приказу пользоваться рацией?
– Радист! – сердито выкрикнул старший лейтенант, прекращая спор, в котором он все равно победить не мог. – Готовь связь для главаря банды, оставшегося без банды... Так приказано...
Старший лейтенант откровенно шел на конфликт, Хамидрашид это видел. Так недолго дождаться пули, выпущенной раньше времени. Такую пулю всегда можно списать на противника или на какие-то другие обстоятельства. Обстановка вокруг слишком неустойчивая, чтобы приказы выполнялись точно. И следует быть особо осторожным...
Радист оказался рядом, и рация была при нем, в стандартном рюкзаке.
– На камень ставь... – показал Хамидрашид. – Чтобы за другими камнями не экранировало...
Он знал, для чего следует поставить рацию на камень. Но ничего не подозревающий радист послушно выполнил приказ и расстегнул лицевую часть рюкзака, чтобы можно было работать.
– Здесь нет помех... Близко... Связь хорошая...
Пока радист настраивал рацию, Хамидрашид подобрал свой автомат, передернул затвор и поставил оружие на предохранитель. Предохранитель был слабый, почувствовал он, потрогав его пальцем. Легко можно подготовиться к бою, если понадобится.
Первым с подполковником Тамирхановым разговаривал старший лейтенант Габиев. Хамидрашид предполагал, что тот сразу начнет жаловаться на личный состав, что ему «подсунули», чтобы предупредить слова самого эмира. Так оно и получилось. Когда Хамидрашид взял наушник и микрофон, ему уже и сказать-то было нечего, кроме того, как о своей разведке и о том, что лагерь спецназовцев не спит и может выступить в любую минуту. Только не известно, в какую он сторону выступит. Если выступит к дороге, можно ожидать, что с отрядом милиции удержать русло Хулхулау не удастся, потому что ни отряд, ни его командование ни на что не пригодны.
Габиев слушал слова Дадашева в напряжении. Но Хамидрашид держал автомат в руке так, что готов был мгновенно поднять его. Конечно, старший лейтенант заметил все приготовления эмира и оценил их.
Отдав наушник радисту, Дадашев отошел на два шага в сторону, на открытое место, словно приглашая и старшего лейтенанта последовать за собой. Тот последовал.
– Скажи-ка мне, старлей... Тебе поручали убить Имрана Саидулюкаева? – спросил Хамидрашид в открытую.
Он почувствовал, как напрягся старший лейтенант. И шагнул ближе. Так, чтобы эмиру трудно было воспользоваться автоматом. Тогда эмир просто отложил автомат на камень, уверенный в силе собственных рук и быстроте реакции. Он готов был и к рукопашной схватке.
– Что молчишь? Сознаться не хочешь? Тогда другое скажи... Теперь, когда убит Мовлади Мазаев, тебе поручили меня убить?
– Поручили... – принимая вызов, ответил старший лейтенант. – И я тебя убью...
– Это у тебя едва ли получится... И я не привык щадить предателей...
Хамидрашид, произнося эти слова, повернулся к Габиеву боком, и обе руки заложил за пояс. Он в этот момент очень надеялся на спецназ ГРУ. Прошли две секунды. Хамидрашид не слышал выстрела, но услышал удар пули. Она пробила бронежилет старшего лейтенанта. И тут же эмир бросился за камень, на ходу хватая свой автомат. Вторая пуля ударила, как и планировалось, в рацию, разворотив корпус, и на голову Дадашева посыпались осколки. И тут же заговорили пулеметы.
– Ложись! – крикнул Хамидрашид, как и полагалось крикнуть командиру отряда, хотя он возглавил его только что.
В небо, прочертив яркую белую полосу и разбрасывая светящиеся искры, взлетели с небольшим интервалом две ракеты. Продолжали активную стрельбу
