очертаниях я угадываю лицо, возникает странное, скорее тягостное, чем приятное, ощущение: я люблю этого человека и отвечаю за него. Любовь легка И приятна. А ответственность звучит как басовая струна и грузом ложится на мою душу…
Трубки и лица медленно сливаются с синей массой, в ней я смутно вижу двух моих спутников- индейцев. В этот момент я переполняюсь чувством сострадания к ним, даже готов отдать жизнь за покой этих людей…»
Отметим, что чувства священной причастности, любви и ответственности появляются только в описаниях, связанных с пейотой, и совершенно отсутствуют в описаниях мескалиновых «трипов».
Рассказ нашего пациента 80-х годов и самый первый европейский отчет о переживаниях под влиянием пейоты — приведенное выше свидетельство Митчела — объединяют отношение грезящих к видениям. Оба чувствуют свою причастность к происходящему, для обоих «трип» — это участие в священном, сакральном действии.
По-видимому, описанные Николаем экстатические ощущения любви и ответственности и есть тот объединяющий племя психический механизм, с которым не могли совладать ни инквизиция, ни современные структуры правопорядка.
«Одним майским утром 1953 года я проглотил 4/10 грамма мескалина, растворенного в стакане воды, и уселся в ожидании результатов, — пишет ставший в 50-х годах одним из главных проповедников мескалина как «ключа» к религиозным переживаниям Олдос Хаксли. — Я принял свое лекарство в 11.00. Полтора часа спустя я сидел в своем кабинете, пристально глядя на небольшую стеклянную вазу. В вазе было всего три цветка — полностью раскрывшаяся роза «Красавица Португалии», пастельно-розовая, как внутренность некоторых морских раковин, с намеком на более насыщенный оттенок у основания каждого лепестка; крупная бордовая с кремовыми пятнами гвоздика и холодный геральдический бутон ириса, бледно-пурпурный на своем сломанном в дюйме от цветка стебле.
Предложенный случайностью, сделанный только на сегодня маленький букет нарушал все правила того, что традиционно называется вкусом.
Еще с утра за завтраком я был ошеломлен живым диссонансом происходящего в вазе. Но все это больше не имело никакого значения. Я уже не смотрел на странную и неожиданную компанию из трех цветков. Я увидел то, что увидел Адам в утро своего появления: чудо, момент за моментом голого существования.
«Приятно?» — спросил кто-то.
«Не приятно и не неприятно, — ответил я. — Это просто есть» (курсив мой. — А.Д.)…
…Слишком мало случаев было объективно описано, чтобы прийти к обтекаемому позитивистскому выводу: все упоминаемые случаи — следствие того, что мескалин уменьшает привычный для мозгов рацион сахара. Но, подытоживая свидетельства принявших мескалин в наблюдаемых условиях, можно прийти к следующим заключениям:
1. Способность вспоминать и вменяемо анализировать происходящее снижается незначительно или не изменяется вообще.
2. Визуальные впечатления неизмеримо интенсифицируются, при этом восстанавливаются некоторые особенности восприятия, присущие раннему детству, когда чувственность не была мгновенно и автоматически подчинена Концепции. Интерес к пространству снижен, а категория времени падает практически до нуля.
3. Интеллект остается в рабочем состоянии, а способность к восприятию улучшается и обостряется. Однако область того, что принято определять как воля, переживает глубокий поворот к худшему. Очевидно, что вещи, дела и т. д., возбуждавшие в обычное время желание бороться, действовать и страдать, — теперь, под воздействием мескалина, представляются глубоко и оглушающе неинтересными (выделено мной. — А.Д.). Ибо
