остается одним из самых сильных среди известных галлюциногенов.
По структуре ДМТ близкий родственник серотонина — одного из основных метаболитов нервной клетки. ДМТ при попадании в организм на очень непродолжительный срок вытесняет серотонин из химических реакций и встает на его место в рецепторах нервных окончаний.
Исследования ДМТ в условиях нормального обмена веществ в нервной системе показали, что он играет активную роль в процессах воображения и образного мышления вообще.
По всей видимости, процесс временной (ДМТ, независимо от способа введения, действует не более 15 минут) подмены естественных процессов воображения психоактивным веществом и является основой действия ДМТ на человеческую психику.
Знаменитый теоретик психоделического образа жизни и страстный поборник ДМТ Т. Маккена так описывал свои ощущения от его приема:
«Переживание, захватывающее все существо, проскальзывающее под покров экстаза ДМТ, ощущается как проникновение через какую-то мембрану. Ум и «я» буквально разворачиваются перед глазами. Такое ощущение, будто обновился, хотя и не изменился, как будто был сделан из золота и просто перековался в новую форму в горниле своего рождения. Дыхание нормальное, сердцебиение ровное, ум ясный и наблюдательный. Но что это за мир? Что воспринимают чувства?
Под влиянием ДМТ мир становится лабиринтом, дворцом, каким-то более чем возможным марсианским сокровищем, наполненным мотивами, затопляющими изумленный ум невыразимым восторгом. Цвет и ощущение раскрывающей реальность тайны буквально пронизывают все переживание. Есть ощущение иных времен, а также собственного детства, чуда, чуда и еще раз чуда. Это аудиенция у чужестранца-нунция. В глубине этого переживания — в конце человеческой истории — сторожевые врата, которые открываются под ревущим вихрем невыразимой межзвездной пустоты в Вечность.
Вечность, как прозорливо заметил Гераклит, это дитя, играющее цветными шарами.
Здесь находится много мини-сущностей — малышей, самопреобразующихся механических эльфов гиперпространства. Может, это дети, которым предназначено быть человеку отцами; впечатление вхождения в экологию душ, скрывающихся за порталами того, что мы наивно зовем смертью? Не знаю. Может, они — синестезийное воплощение нас как Иного или Иного как нас? А может, это эльфы, утраченные нами с угасанием магического света детства? Здесь — потрясение, которое едва ли можно выразить, богоявление за пределами наших самых диких грез. Здесь царствие того, что страннее всего, что мы можем предположить. Здесь тайна живая, невредимая, все еще столь же новая, как и тогда, когда наши предки переживали ее пятнадцать тысяч лет назад.
Триптаминовые сущности предлагают дар нового языка: они поют жемчужными голосами, которые рассыпаются цветными лепестками и разливаются в воздухе, как горячий металл, чтобы стать игрушками и такими подарками, какие, наверное, боги дарили своим детям. Ощущение эмоциональной связи потрясающее и жуткое. Раскрытые таинства реальны, и, если когда-нибудь их высказать целиком, они не оставят камня на камне в том малом мире, в котором мы стали так больны».
В отчетах Теренса Маккены стоит обратить внимание на ощущения от встреч с мини-сущностями, которых визионер сравнивает с эльфами.
В своей книге «Психоанализ и алхимия» Карл Густав Юнг рассказывает о «кабири» — алхимических детях, чье появление или присутствие является обязательным условием последних стадий на путях получения философского камня — главного алхимического делания.
«Кабири» для Юнга — один из магических архетипов-символов, присущих очень древним бессознательным воспоминаниям человечества.
ДМТ, по всей видимости, способен высвободить такие воспоминания, сделав их на какое-то время частью активного воображения.
