Они и это, оказывается, знали.
– Эмир нам не докладывает о своих планах. Ушел, велел ждать... – соврал Умар.
– Байсарова надо бы захватывать... – сказал полковник Раскатов.
– «Кадыровцы» его не упустят... Они всех эмиров наперечет знают... – майор явно не желал отправляться на поиски Байсарова.
Полковник давно уже знал, что спецназ ГРУ в Чечне не любит участвовать в «зачистках», передавая это дело спецназу внутренних войск или «кадыровцам». У тех и специализация соответствующая. А спецназу ГРУ больше по душе операции типа сегодняшней...
– «Кадыровцы» в село вступили? – спросил Умар.
– Кажется, уже вступили... – глянув на часы, ответил полковник. – Должны были прилететь на рассвете...
– Бедные местные жители... – Умар откровенно усмехался. – До чего их довели ваши жадные «кладовщики»...
– Какие «кладовщики»? – не понял майор Макаров.
– С полковых складов мотопехоты... Это они просили Байсарова расстрелять машины и уничтожить продовольствие, которого там и трети положенного не было... Байсаров его местным отдал, пожалел... Думал людям помочь... А оказалось... И все из-за «кладовщиков»...
– А вот об этом мы подробнее поговорим, – заметил Макаров и переглянулся с тем офицером, что взял Умара в плен. – Вернемся и поговорим...
Умар улыбался. Он хотя бы так отомстил ненавистному племени «кладовщиков»... Эти «кладовщики» – тоже из офицеров Российской армии. Значит, он и армии тоже отомстил...
Идти решили нижним путем. Верхний сложнее, да и о минном поле забывать не следует...
– Кто может мне дать гарантию, что вот он, например, – майор Макаров кивнул в сторону Умара, не захочет наступить на мину и всех нас взорвать к чертовой матери... Пусть он и был когда-то другом моего отца, пусть он был когда-то вашим другом, товарищ полковник... А я ему не верю... Только нижним путем... И к дороге сразу выйдем... Машины вызовем уже туда... Это получится немного дальше, но безопаснее. За своих солдат только я отвечаю...
– А это я могу... – заулыбался старший Атагиев. – Мне мины очень нравятся...
Умару, кажется, было приятно, что от него ждут неприятностей, и он слегка бравировал. И даже идущий рядом с отцом Астамир улыбнулся. Но Астамир лучше других знал, что отец в самом деле способен на такой поступок, если только посчитает его целесообразным. Сейчас, правда, такой необходимости не было, и отец больше страха на федералов нагонял, чем готовился к чему-то подобному. Если бы он действительно готовился, то уж промолчал бы, чтобы никто не воспрепятствовал.
Полковник Раскатов держался рядом с Умаром, но выглядел сумрачным и смотрел больше себе под ноги, чем на своего недавнего спасителя, которому, в свою очередь, он спасителем стать не смог. Астамир все чаще на полковника сам посматривал. Отец так хорошо об этом человеке отзывался, что хотелось бы встретить подтверждение этому, но пока Раскатов казался просто отстранившимся от событий и не желающим принимать в них участия. Правда, отобрать свою трубку у Астамира он не забыл. Ничего, конечно, не сказал, только головой покачал с осуждением.
Спускались спокойно, неторопливо. Около первого, ближнего к пещерке поста Умар чуть задержался и заглянул в амбразуру. И только «цыкнул», когда встретил вопрошающий взгляд сына. Но Астамир все же не удержался:
– Почему часовые не стреляли, отец?
– У снайперов винтовки с ночными прицелами... Пуля попала Хамзату в глаз... Потому и прошли... Шли сразу сверху и снизу... Кто-то нас предал...
– Никто не предал вас, Умар... – сказал полковник Раскатов. – Просто ваши времена кончились... Для всех боевиков кончились хорошие времена...
– А что такое случилось, что времена наши вдруг взяли и кончились? – поинтересовался Умар.
– Ты помнишь, кто такой Че Гевара? – спросил вдруг полковник.
– При чем здесь Че Гевара? – не понял старший Атагиев.
– Значит, помнишь... Пламенный революционер... А не знаешь, как его убили?
– Как?
– С него и началась вся эта история... Первая жертва спутниковой разведки – Че Гевара... Его отряд выследили со спутника... Окружили и перебили... Точно так же, как ваш джамаат... Спутник показал и всех вас, и все ваши посты... От него даже под землей не скрыться...
– Откуда у России такие спутники... – не веря, сказал Астамир.
Разговор все пленники слушали, поскольку касался он их напрямую.
– Есть теперь и такие... Многих уже поймали с помощью спутников, и вас тоже... И всех других поймают... Времена партизанских войн ушли в историю... Даже если бы вы не напали на машины, вас все равно вскоре нашли бы и обезвредили... А вы поторопили события... Сверху видно все... И перспективы у вас никакой не было... Ваш эмир чувствовал что-то и улизнул, бросил вас...
– Это едва ли... – не согласился Умар. – Пусть он и был ментом, но он не самый плохой человек... Он чеченец, а чеченец не бросает своих...
– Не буду спорить, – ответил Раскатов. – Я не знаю его... Но если он попался или попадется сегодня «кадыровцам», спорить уже будет не о чем...
– Это – да... – заметил Умар. – Это не лучшая доля... До прокуратуры его не довезут живым...
Спуск благополучно закончился. Отряд выстроился двумя колоннами, в середину запустили колонну из шести пленников. И двинулись вдоль ручья быстрым маршем. Вот здесь Умар и другие пленники ощутили, что такое подготовка спецназа ГРУ, о которой слышать приходилось много. Солдаты вроде бы и не бежали, но и ходьбой это нельзя было назвать. И никто из них не задыхался от такого марша. И даже полковник Раскатов, тоже идущий рядом с пленниками, не задыхался. А из боевиков этот темп мог поддерживать только один Умар, несмотря на свою больную спину. Даже его сын, человек молодой и сильный, и тот скривил рот и дышал часто и хрипло. Все быстро взмокли, но словом не обмолвились о своей усталости. Боевикам было стыдно признать себя слабыми перед этими молодыми парнями, против которых они воевали. И только когда силы некоторых были уже на исходе, прозвучала насмешливая команда Макарова:
– Если хотим довести пленных до прокуратуры живыми, привал...
Умар нахмурился. Он не любил, когда над ним насмехались, когда насмехались над его качествами мужчины и воина...
Второй участок пути был чуть короче, но пройден был в том же высоком темпе. Умар не видел за плечами кого-то из спецназовцев рюкзака с рацией и не заметил, что кто-то связывался с командованием. Тем не менее три машины уже стояли у дороги и дожидались отряд. По машинам рассаживались быстро. Пленных разделили по парам – пара в каждую машину. Умар хотел сесть в одну машину с сыном, но их разделили.
«Мера безопасности», – понял Умар. Ни отец без сына не захочет бежать, ни сын без отца – разумно и безболезненно, если учесть, что везут их все равно в одно место.
Повезли их на базу, которую устроил себе отряд спецназа на территории, принадлежащей батальону мотопехоты. Это Умар понял по направлению. Умар трижды был в этом батальоне. Ездил вместе с Мовсаром на встречу в «кладовщиками» на машине жителя одного из местных сел. И дорогу хорошо помнил.
Почему не отправили сразу в районную прокуратуру – это вот было непонятно. Но еще до того, как машины тронулись с места, Макаров разговаривал с кем- то по сотовому телефону, взятому у Раскатова – своей «мобилы» майор, кажется, не имел. И в разговоре несколько раз прозвучало слово «прокуратура». И видно было, что майор во время разговора сердился и с кем-то спорил. Но разговор велся довольно тихо, и услышать что-то еще Умару не удалось. А он старался услышать и увидеть все, что можно. Не зря же он когда-то командовал разведротой. Помнил еще, как должен вести себя настоящий разведчик, даже оказавшись в плену. Умар даже то заметил, что трубка «мобилы» после разговора не вернулась назад к Раскатову, а устроилась в кармане майора. Но и этому нашлось объяснение. Умар же сразу предположил и сыну даже сказал о том, что Раскатов нападет на кого-то из местных жителей, чтобы завладеть трубкой и связаться со своими. Значит, он отдал майору Макарову чужую трубку, поскольку свою у Астамира уже забрал. Подтверждением этому послужило и то, что у полковника еще две трубки в кармане оказались. И их он другим офицерам спецназа раздал. Щедрый... Чужого не жалко, если себе не надо...
Потом поехали... Быстро поехали...
В отдельном небольшом помещении отряда спецназа ГРУ не было, должно быть, подходящей комнаты, где можно было пленников закрыть. Но такая комната нашлась в пристройке казармы мотострелков. Причем даже окно с решеткой имелось. И вход был отдельный. Часового у наружной двери поставили тоже не из спецназа, а из мотострелков. Но часовой был выставлен не специально для пленников. Просто рядом находился один из складов, которые охранялись батальонным караулом, и часовому вменили в обязанности присматривать за дополнительным объектом.
Хоть так устроили, и то хорошо... Правда, комната всяким старым хламом и строительным мусором была наполовину заставлена и завалена и даже какие-то матрацы с желтыми разводами были в изобилии – в углу свалены, и мебель сломанная под окном. Но это было даже хорошо, потому что в хламе всегда можно найти что-нибудь полезное... И Умар, когда другие улеглись отдыхать, сразу стал хлам разгребать, рассчитывая найти что-нибудь стоящее. Он долго гремел досками, перекладывая их с места на место, но Умару сделать замечание никто не решился, все-таки он был в джамаате вторым после эмира лицом. Но спать и без этого шума никто не мог. Сказывалось нервное напряжение. Как уснешь, если не знаешь, что с тобой завтра станет...
– А кормить они нас будут? – спросил гранатометчик Мовлади.
Насчет кормежки никто никакой информации не дал, а время уже подходило к обеду. Пленников даже водой после продолжительно марша не напоили и во временную тюрьму тоже воды не принесли. Можно было бы, конечно, и в дверь постучать, и пожаловаться, но жалобы никогда не были в чести у чеченцев, и потому терпели и пожаловаться могли только друг другу.
– Сейчас, свинью зарежут, сало тебе принесут... – сказал пулеметчик Беслан.
Беслан всегда был угрюмым, хотя часто рвался шутить. Но своими шутками он любому мог настроение испортить. Впрочем, настроение им дальше портить уже было некуда.
– Сам свинью ешь... – резко, почти истерично закричал Мовлади. – Хоть живую... Живьем съешь... Живьем...
И быстро заходил по комнате от двери к окну и обратно.
Мрачный Беслан от всегда добренького Мовлади не ожидал такого ответа и не нашелся даже, что сказать. Если уж Беслан так нервничает...
Но, помолчав достаточно долго, все же сказал:
– А что, я свинину в армии ел... И ничего... Мясо как мясо... Ты вот в армии не служил... А то тоже попробовал бы... В армии свинина – первая пища... Офицерам мясо, солдатам – сало...
– Вы же вчера, кажется, поели, как с операции вернулись... – заметил Астамир, растянувшийся прямо на полу у стены. Не пожелал, как и отец, лежать на вонючем матраце. – Это только мы с отцом не успели...
– И пленных вы, кстати, вчера тоже не покормили... – заметил Умар. – Забыли, наверное... Теперь и про нас забыли... Нас с теми пленными местами поменяли... И нечего нервничать... Мовлади, успокойся...
Голос у Умара спокойный, сильный. Авторитетный. И Мовлади перестал по комнате ходить, сел на свой матрац, обняв колени, губу закусил...
