выстрелить в воздух, в автомате не оказалось затвора... Телефон прямой связи с «караулкой» оказался без ручки «динамо»... Сообщить не мог... А тут подошли свои, из «караулки» подняли его, посадили, побежали за начальником караула. А тут – взрывы... Кто с часовым разобрался – загадка... А с гранатометателем – ясно, и теперь на меня опять все шишки посыпятся...
– Каску носить надо, – заметил Раскатов. – От шишек спасает.
– Рубашкин возвращается...
– Что у него? – поинтересовался Тихонов.
– Три трупа «кладовщиков» с оружейных складов. И раненый Умар Атагиев...
– А сын?
– Ушел...
– Бросил отца, значит...
– Выполнил приказ отца... – поправил полковник.
– Вертолет уже «заводят», – сообщил старший лейтенант Рубашкин. – Я тоже полечу... Дежурный хотел своих отправить, из конвойного взвода, я сказал, что сам полечу со своими... Возьму двух человек.
– Правильно, лучше не рисковать и не доверять жизнь Умара местным... – согласился Макаров.
– Он в сознании? – спросил полковник. – Разговаривать может?
– В полном. Только на вопросы не отвечает... Даже лежа смотрит свысока...
– Где вертолет стоит? Я хочу с Умаром проститься.
– Минутку, товарищ полковник, – попросил Рубашкин. – Я взводу пару приказаний отдам и провожу вас. Здесь недалеко, на стадионе... Больше площадки поблизости не нашлось. Пришлось специальный пост выставлять... Но пост там мы свой ставим, поскольку командование батальона взять вертолет под охрану не пожелало. У них и так охранная территория из-за полковых складов норму превышает.
– Я жду.
Вернулся старший лейтенант в самом деле быстро, уже облаченный и в бронежилет, и в «разгрузку», вооруженный полностью, готовый к любым неожиданностям во время полета.
– Можно через всю часть пройти. Там калитка есть, можно через КПП. Через КПП ближе.
– Идем как ближе.
В сопровождении солдат они прошли к стадиону, примыкающему к территории части с северной стороны. В вертолете был зажжен свет, но винты еще не вертелись. Рядом суетилось множество людей, кто-то стоймя держал санитарные носилки, из чего можно было сделать вывод, что Умара Атагиева отправляют просто лежа на металлическом полу, как, часто случалось, отправляли раненых боевиков, да и не только боевиков. Впрочем, лежа на полу лететь удобнее, чем на носилках с выдвижными ножками. Ножки могут и сложиться, вертолет может где-то в крен лечь, и тогда Умару трудно будет удержаться. Но Раскатов сразу решил проверить, на что уложили раненого, желал обеспечить ему максимальное спокойствие. Заглянул в салон, пока Рубашкин беседовал с пилотами. Оказалось, санитары принесли матрац. Или, скорее, самого Умара вместе с окровавленным матрацем принесли, потому что кровью он матрац залил наверняка не здесь. Погрузкой командовал какой-то совсем молоденький лейтенантик, что задержался в салоне вертолета рядом с Атагиевым и при скверном свете тусклой салонной лампочки осматривался кругом с таким видом, словно искал, каким образом сможет раненый боевик убежать из вертолета во время полета.
Полковник забрался в люк.
– Свободен, лейтенант.
Тот козырнул и быстро покинул салон.
Умар, услышав знакомый голос, открыл глаза. Василий Константинович присел перед ним на корточки, положил свою руку на руку боевика.
– Ты вертолет послал? – спросил Умар.
– Нет. Это сразу решил майор Макаров. Вертолет в его подчинении. Я здесь вообще не распоряжаюсь. Я приехал в качестве миротворца в местном конфликте. Наш старший лейтенант избил двух старших офицеров, «кладовщиков»...
Как ни странно, Раскатову вдруг показалось, что ему нечего сказать Умару. Утешать такого опытного воина, говорить банальные прописные истины не хотелось. Когда там, в Афгане, старший лейтенант Раскатов сам был ранен, майор ВДВ Атагиев тоже не утешал его. Правда, там раны не были настолько опасными... Тем не менее...
– Я не знаю, дотяну ли до госпиталя... – сказал Умар. – Я сильный... Я постараюсь...
– Ты постарайся, – повторил вслед за ним Раскатов. – Ты сильный...
– Умирать почему-то не хочется... Никогда не думал, что могу жизнью дорожить... А сейчас не хочется... Я ведь ни разу внуков не видел... А у меня их в Москве пятеро... Все внуки... Внучек нет... Как дочерей – тоже нет... Хотел бы с внуками заниматься, их воспитывать... И Астамира...
Зафыркал двигатель вертолета, потом винты зашумели и по металлическому телу машины пошла дрожь. Говорить стало сложнее, приходилось голос повышать.
– Как все случилось? – спросил все-таки Раскатов. – Кто там был?
– «Кладовщики»...
– Как они узнали?
– Это я у тебя хотел спросить... Я думаю, они ждали всех нас... А мы вышли только вдвоем... И потому не сразу стреляли... Пауза была слишком долгой... Нас должны были бы послать именно туда... «Кладовщики» тоже знают, что там нет часового...
– Да, – согласился Раскатов. – Это вариант...
Говорить громко Умару было трудно, и Раскатов, уловив движение пальцев Атагиева, наклонился ниже, чтобы слышать слова.
– К тебе Астамир должен прийти... Если меня похоронят, покажи ему могилу... Он перенесет меня к жене... И Астамиру помоги...
На языке вертелись слова о том, что рано думать о похоронах, что все обойдется, но Василий Константинович не захотел говорить это. Он только кивнул, давая Умару обещание.
– Позаботься о нем, если понадобится... Помоги, чем сможешь... Ему трудно будет... Он не жил мирной жизнью...
– Я помогу, – пообещал Раскатов.
– Кто со мной полетит?
– Старший лейтенант Рубашкин.
– Тот, что меня у пещеры «вырубил»?
– Нет, тот – Тихонов. Этот – второй, который высокий...
– Скажи ему, что я готов дать показания на «кладовщиков»... Пусть он запишет, я подпишу... Если я не доживу, показания останутся... Пусть свидетелей возьмет... И свидетель пусть подпишет... Так вернее будет...
– Хорошо, Умар. Мне хочется верить, что ты доживешь... Но я не буду утешать мужчину... Рана в самом деле очень опасная. Я пошел, меня зовут.
Старший лейтенант Рубашкин уже дважды звал полковника с улицы.
– Прощай... – тихо прошептал Умар, и слова его можно было понять только по движению губ. – Прощай, мне кажется, я совсем уже ухожу... Глаза закрываются, не вижу ничего, только белый-белый свет вокруг...
– Прощай... Отдохни... Во сне будет легче...
Раскатов сжал кисть Умара и вышел из вертолета.
– Товарищ полковник, – сразу встретил его старший лейтенант. – Пилоты говорят, что в два раза ближе лететь до госпиталя МВД в Дагестане, чем до Ханкалы... Но в Ханкале нас будут встречать сотрудники прокуратуры... Жаждут допросить Умара...
– В прокуратуру я сам позвоню. Если хотят, пусть в дагестанскую прокуратуру обращаются. Хотят, пусть сами туда летят... Допрашивать его будешь ты... Летите в Дагестан... Есть бумага, карандаш?
– И бумага, и карандаш, и ручка есть...
– Умар обещал все рассказать о «кладовщиках». Запишешь с его слов в присутствии свидетелей... Возьми свидетелей... Своих солдат, и для разнообразия механика вертолета, что ли... Запишешь. Умар подпишет... Пока у нас это единственная возможность получить показания. Астамир неизвестно где, и неизвестно, объявится ли...
– Сделаю...
– Все, не теряйте время... Номер моей трубки знаешь?
– Нет... Я и своей не знаю... – старший лейтенант вытащил одну из трофейных трубок, презентованных полковником офицерам.
– Набирай мой номер... – Раскатов продиктовал и вытащил собственную трубку, принявшую вызов. – Все, номера у нас в памяти... Как только доставишь Умара в госпиталь, звони... Сообщи... Все понял?
– Вроде бы, товарищ полковник, без проблем...
– С богом...
Лейтенант, командовавший погрузкой, и вне вертолета вертел по сторонам головой, кого-то отыскивая. Полковник проводил взглядом Рубашкина с парой бойцов, посмотрел, как закрылся люк, и спросил лейтенанта:
– Кого потерял?
– Тут какой-то человек был... Не из наших... Сейчас пропал...
– Не из ваших, значит, из наших, – ответил полковник. – Других я не видел... Отходим, машина взлетает.
Раскатов первым побежал в сторону, придерживая рукой косынку. Косынку придерживать не надо было, это не фуражка и не берет, – ветром не сорвет, но сработала привычка.
Раскатов проводил поднимающийся вертолет взглядом и вместе с санитарами вернулся в военный городок. Дежурный по КПП остановил его:
– Товарищ полковник, по поводу сегодняшних событий с вами хотел поговорить подполковник Расько. Он уже дважды звонил. И начальник штаба просил вас к нему зайти, как только освободитесь. Командир батальона, кстати, начальнику штаба звонит. У нас нет других телефонов, только внутренние.
