Психология смысла: природа, строение и динамика смысловой реальности

смыслообразовании касается больше мотивов, чем собственно смыслов. Вводится понятие смыслообразующей функции мотива наряду с побудительной его функцией (Леонтьев А.Н., 1966; 1971) и различение смыслообразующих мотивов и мотивов-стимулов (Леонтьев А.Н., 1971). Само понятие мотивов-стимулов возникло несколько раньше (Леонтьев А.Н., 1956). Мы остановимся на этом подробно в разделе, посвященном мотивам. Здесь же необходимо отметить, что, признавая, как отмечалось выше, длинную цепочку детерминации в процессе порождения смыслов, А.Н.Леонтьев в конкретном анализе практически не выходил за пределы связки смысл – мотив. Расширение рамок анализа смыслообразования произошло уже вместе с дифференциацией понятия личностного смысла и возникновением во второй половине 70-х годов ряда родственных понятий, о которых речь пойдет ниже, поэтому здесь мы обрываем анализ этой линии развития концепции смысла и обращаемся ко второй линии – линии функционального анализа.

Эта линия исследований опирается на достаточно разнообразный эмпирический материал, а понятие смысла выступает в качестве объяснительного. Ряд экспериментальных исследований, описанных, в частности, в работах А.Н.Леонтьева (1947; 1948; 1959) и А.В.Запорожца (1960; 1986 а) демонстрируют на различном материале зависимость эффективности различных действий от деятельности, в которую эти действия включены, от отношения между мотивом деятельности и целью действия. Пожалуй, наиболее выпукло эта зависимость проявилась в работе А.Н.Леонтьева и А.В.Запорожца (1945), посвященной восстановлению функций руки после ранения. Было обнаружено, что характер движения определяется соотношением двигательной задачи с личностной установкой больного. В результате ранения у больных формируется установка на щажение руки, которая ограничивает диапазон субъективно приемлемых движений руки в период выздоровления по сравнению с диапазоном объективно возможных движений. Эту установку оказалось возможным преодолеть с помощью воздействия на мотивы больных, они приобрели большую свободу в своих движениях, что позволило существенно ускорить процесс выздоровления и возвращения их в строй.

В этом исследовании, как и в ряде других экспериментов (Д.Б.Эльконин, А.В.Запорожец, Я.З.Неверович, 3.М.Истомина и др.), объяснительный потенциал понятия смысла был относительно невелик, поскольку изменение смысла практически везде отождествлялось с изменением мотива; связь смысла с мотивом была однозначной. Хотя А.Н.Леонтьев подчеркивал, что решающим фактором является не сила мотива, а содержательная смысловая связь между побуждением и действием (1948; 1959), операционально эта связь задавалась лишь мотивом как таковым. Вместе с тем, в некоторых работах удалось показать несовпадение, расхождение между мотивом деятельности и смыслом, возникавшее тогда, когда в деятельность вмешивались другие мотивы. В качестве примера можно назвать известный феномен «горькой конфеты» (Леонтьев А.Н., 1947): ребенок, обманом получив желанное вознаграждение (нарушив правила при выполнении задания), переживает внутренний конфликт и отказывается от неправедно заработанной конфеты; она приобретает для него отрицательный, или, по меньшей мере, амбивалентный личностный смысл. Подобного рода феномены оказалось легче всего продемонстрировать на детях дошкольного возраста, поскольку их мотивы еще не образуют устойчивой иерархии.

Четкое разведение мотива и смысла в психологическом эксперименте удалось осуществить Я.З.Неверович (1986), которая варьировала не только мотив, но и цель действия. В ее опытах дошкольники усердно и старательно делали флажки для подарка малышам; когда им предлагалось сделать флажок в подарок маме, это вызывало у них недоумение и лишь немногие доводили работу до конца. В то же время они горячо откликнулись на предложение сделать в подарок маме салфетку, но изготовить ту же салфетку для малышей отказывались. Здесь ясно видно, что не только эффективность одного и того же действия зависит от мотива, но и побудительная сила одного и того же мотива зависит от характера его связи с целью действия.

В семидесятые годы наметился новый уровень теоретического осмысления влияния смыслов на протекание деятельности и психических процессов. Этот новый уровень связан с разработкой в трудах

А.В.Запорожца, Я.З.Неверович и их сотрудников представления о механизмах эмоциональной коррекции поведения и мотивационно-смысловой ориентировки. Эмоциональная коррекция поведения характеризуется «…приведением общей направленности и динамики поведения в соответствие со смыслом проблемной ситуации и производимых в ней действий для субъекта, для удовлетворения его