вновь и вновь. Экзистенциализм настаивает на свободе; в психотерапии стало модным постулировать ее; новый интерес психологии к ценностям является на самом деле интересом к проблеме выбора и, следовательно, возрождает проблему свободы. До сих пор от борьбы между свободой воли и детерминизмом попахивало наивностью. Мы с некоторым успехом научились преодолевать монолитную оппозицию психики и тела, природы и воспитания, и теперь нам следует сделать то же самое относительно свободы и детерминизма. Здесь могут помочь следующие соображения.
1. Во-первых, необходимо отличать точку зрения ученого от точки зрения действующего человека. Высшая мудрость ученого может, к сожалению, делать его слепым в отношении реального процесса развития. Система взглядов ученого подобна взгляду всеведущего существа, для которого все вещи имеют свое место, время и движутся по детерминированным орбитам. Но у действующего человека совсем другой взгляд. В аналогичной ситуации оказывается человек, расположившийся на вершине холма и оттуда наблюдающий одинокого гребца внизу на реке. С этого наблюдательного пункта хорошо видны опасные пороги за поворотом реки, еще не известные гребцу. То, что является настоящим для глаза наблюдателя, еще лежит в будущем для гребца. Высшее существо предсказывает, что вскоре гребец будет перетаскивать волоком свой челн. Этот факт сейчас совершенно неизвестен гребцу, незнакомому с руслом реки. Когда преграда возникнет на его пути, он будет принимать решение о ходе своих действий и преодолевать трудности. Короче говоря, действующий не в состоянии видеть свои поступки на большой пространственно-временной матрице, как это может премудрый Бог или менее мудрые полубоги науки. С этой точки зрения он работает в рамках выбора, а не судьбы. В качестве психологов мы должны знать (и действительно знаем), что реальность человека образуется тем, как он определяет свою ситуацию. Выбор для него – первостепенный факт, а то, как все это выглядит для наблюдателя на холме, к делу не относится. Именно потому, что экзистенциализм всегда принимает точку зрения действующего человека, он так упорно настаивает на наличии свободы в природе человека.
2. Даже когда мы становимся на точку зрения ученого, мы замечаем, что определенные условия ведут к
3. Относительная свобода, как нам известно, зависит от владения индивидом множественными возможностями поведения. Парадокс в том, что человек, чья нейропсихическая система таит много детерминирующих тенденций, свободнее человека, чья нейропсихическая система таит только одну детерминирующую тенденцию. Таким образом, человек, обладающий только одним навыком, знающий только одно решение, имеет только одну степень свободы. С другой стороны, человек, обладающий обширным опытом и знающий много способов поведения, имеет гораздо больше степеней свободы. В этом смысле широко образованный человек свободнее человека узко подготовленного. Сегодня мы становимся свидетелями того, какие пугающие шаги могут предпринимать политические лидеры с одномерным умом. Нас тревожит их максимально упрощенный взгляд на социальную и политическую реальность. Им известно только одно решение, и это решение тоталитарно и ложно. Отсутствие у них личной свободы отражается в нетерпимости и боязни несогласия. Однонаправленный ум никак не может понять, что у правды много путей.
4. Наконец, психологам известно, что одни способы выбора дают относительно больше свободы, чем другие. Когда человек пытается столкнуться с импульсом лоб в лоб (сжимая кулаки до хруста и скрежеща зубами), его усилия могут не дать большого эффекта. Концентрация внимания на импульсе часто приносит с собой сильное желание осуществить импульсивный акт. «Ничего плохого в том, что я сделаю это». Этот закон «инвертированного усилия» знаком каждому из нас [292] . И на этом уровне свобода часто оказывается жестокой иллюзией.
Но когда я прекращаю сжимать кулаки
