Боже милостивый, как они лгут!.. Вскользь, невзначай, бесцельно, страстно, внезапно, исподволь, непоследовательно, отчаянно, совершенно беспричинно... Те, кому это дано, лгут от первых слов своих до последних. И сколько обаяния, таланта, невинности и дерзости, творческого вдохновения и блеска! Расчету, корысти, запланированной интриге здесь места нет... Женская ложь — такое же явление природы, как береза, молоко или шмель.
Лживость — это свойство, прочно и дружно приписываемое женщине. Мол, только на ложе любви и на смертном одре от нас услышишь правду. У меня возникают большие сомнения по поводу того, так ли уж нужно кому-нибудь слышать эту правду. Сомнения эти небезосновательны. Есть женщины прямые, правдивые. Существуют такие люди женского пола, которым врать действительно тяжело, неинтересно, не нужно — короче, "не дано". Сплошь и рядом они вызывают недовольство, как будто с ними что-то не так. Нет в ней этакой непредсказуемости, слишком она правильная, положительная. Пресная.
Слово "правильная" и слово "правда" одного корня. Что же худого в том, что она правильная, положительная? Похоже, все-таки правдивость — нежелание здесь умолчать, там приписать, тут польстить — не так уж ценится в этом мире. Особенно когда эти свойства принадлежат женщине.
Моя оксфордская коллега Верена Бус рассказывала такую историю. Она, выросшая в швейцарской деревне, какими-то судьбами познакомилась со своим будущим мужем, который в Оксфорде защитил ученую степень. Он с молодой женой был зван на научный прием. Ужасно волновался, поскольку возможность быть принятым в этом обществе, сидеть за этим высоким столом он воспринимал как серьезное достижение. Когда рассаживали гостей, она оказалась далеко от мужа, но видела все время его взволнованное бледное лицо. По правую и левую руку от нее восседали совершенно незнакомые ученые мужи, а правила хорошего тона на такого рода приемах требуют разговора исключительно о науке. Главный вопрос, на который отвечают при положенном светском общении — пять минут с соседом справа, пять минут с соседом слева — звучит примерно так: "Чем вы занимаетесь (в смысле: каков предмет вашего исследования)?" Сидит Вренни в окружении посторонних ученых мужей, чей предмет исследований ей совершенно неизвестен, смотрит на своего бледного мужа. С соседом слева разговор как-то сложился, потому что она первая задала положенный вопрос, а он подробно ответил. С соседом справа немножко опоздала и услышала уже вопрос от него.
Никакого предмета исследований на тот момент у Вренни не было, ей вообще было неуютно. И не совсем понятно, что тут такого возвышенного в этих никому не интересных обязательных речах "пять минут направо, пять минут налево". И подозреваю, что невероятно трепетное отношение мужа к этому событию ее чем-то раздражало и задевало. Она ждала ребенка, не очень хорошо себя чувствовала, и когда сосед справа спросил, глядя слегка насквозь, что же в настоящий момент является предметом ее исследования, она сказала, что в настоящий момент предметом ее исследования является ее беременность, четвертый месяц. Ученый сказал: "Вот как?" — гениальная академическая реакция на любое сообщение, полностью снимающая все неловкости. Услышав, в свою очередь, вопрос о предмете исследований, он обрел почву под ногами и пустился в пространные описания.
Когда Вренни и Филипп оказались дома, она рассказала об этой маленькой и, как ей казалось, забавной ситуации. Муж пришел в ужас и раздраженно сказал: "В конце концов, могла бы что-нибудь соврать!".
Мне кажется, что это занятная история. История о том, как от женщины успешной, выполняющей все правила, подтверждающей все ожидания, требуется невинное, разнообразное, но тем не менее вранье. Причем постоянно, а не только на приемах. Все мы встречали иногда в каких-нибудь книжках по "интимным вопросам", что Настоящая Женщина, — мне хотелось бы когда-нибудь разобраться с этой мистифицированной особой, выяснить, что же имеется в виду, когда ее упоминают, — должна быть леди в