'Я у себя одна', или Веретено Василисы

знаем. Не вопрос".

А говорили мы потом совсем не о том, "так" это или "не так", а об очень важной для всех присутствовавших проблеме: до какой степени, на какое время становиться "частью чего-то большего", растворяться в этом "боль­шем" для нас хорошо, а когда это становится рискованным и может пове­сти к утрате границ собственной личности. А поскольку та группа была длительной, а занятие — последним, заодно подводили итоги и своей по­чти годичной работы. Одно высказывание кажется мне прямо связанным с темой: "Для меня этот год был, возможно, первым в моей жизни опытом таких отношений, когда можно сопереживать, симпатизировать, даже лю­бить — но не вторгаться, не претендовать. Не жрать другого человека и не питать своей кровью. Я впервые за свои почти сорок лет поняла разницу между "быть рядом" и "слипнуться в ком". И, кстати о птичках, я счастлива вот от этого ощущения разницы: я теперь знаю, что можно быть вместе, и это не грозит потерей себя; и можно быть отдельно, и это не означает, что тебя никто не любит. А вообще — хорошо быть женщиной. Столько воз­можностей быть счастливой... "

Ну да, конечно: возможностей время от времени испытывать совершенно разное, но тем не менее явное счастье гораздо больше, чем принято счи­тать. Эти возможности вокруг все время, их очень много, они одновремен­но внутри нас и в мире. Конечно, они будут разными в зависимости от того, двадцать тебе лет, сорок или шестьдесят, но это возможности. И в ка­кой-то период, на каком-то цикле жизни для нас самым главным будет лю­бить мужчину или рожать ребенка. Но — в том же возрасте! — для другой женщины это может быть авторский проект или то, что она чувствует как свою миссию, "дело жизни". И тоже не навсегда. Статистика не помогает решить проблемы нашей единственной жизни — "как у других" счастье не бывает, оно бывает "как у себя". Завершается какой-то цикл, решаются его задачи — то, что вчера было важно и составляло смысл жизни, почему-то перестает быть таким важным: душа ищет других целей. Обычно в этот пе­риод мы переживаем кризис, и если находим другие цели, то новое, во что стоит вкладывать себя, то входим в новый цикл — и он тоже, к счастью, не последний.

Мне хочется поделиться воспоминанием об одном разговоре с очень-очень пожилой женщиной. Ей, наверное, было лет восемьдесят. Ее счастье, ко­нечно, очень отличалось от моего, поэтому у нас вышел философский спор. Я помню его со всей отчетливостью, так, как будто это было вчера, хотя прошло уже довольно много лет. Мы разговаривали о растениях, и та старушка с ясными-ясными голубыми глазами и обветренной кожей — та­кая бывает у людей, которые много возятся в саду, — говорила очень вы­сокие слова о радостях этой работы, о счастье видеть ранней весной, как сад просыпается, и укладывать его спать поздней осенью. Я слушала ее с удовольствием и интересом, хотя в тот момент меня гораздо больше зани­мало здоровье моего трехлетнего ребенка, обстоятельства карьеры и про­чие трудные вопросы другого возраста. Она почувствовала, что мое внима­ние не полностью с ней, улыбнулась и сказала:

—   Вот доживете до моих лет и поймете, что ничего лучше этого нет на свете, совсем ничего.

—   Но позвольте, — сказала я, — а как же дети?

—   Дети, — сказала она, — но ведь мы их называем "цветами" жизни имен­но тогда, когда они хорошие, любящие, нежные, а ведь они такими бывают не всегда...

—  Хорошо, — сказала я, несколько опешив, — а любовь, творчество, ра­бота?

—  А вам в саду мало любви, работы и творчества? Где же больше?

—   Постойте, постойте, ну а Бог?

—   Так ведь люди рай садом себе и представляют, — ответила она.

Мне было нечего добавить, нечего возразить, все мои аргументы были пол­ностью исчерпаны. Рассказываю эту историю не для того, чтобы согласить­ся с чудесной бабушкой-философом, и не для того, чтобы ей возразить. Мы не знаем, что для каждой нас будет счастьем через десять, двадцать, трид­цать лет, но оно возможно и тогда. Другое — такое, до какого дорастем и какое сможем принять и узнать в лицо. Для того чтобы напомнить и вам и себе эту очевидную истину, я позволила себе потревожить память той чу­десной старой женщины. И поэтому должность "специалиста по женскому счастью" останется вакантной, кому она нужна?

Пусть уж каждая в меру своего разумения разбирается с этим... ну, которо­го, говорят, на свете нет, но есть покой и воля...