пожариться на солнышке, познакомиться с красотками, тогда у нас есть для вас работа. Нынче мало кто предлагает работу, так что сообщите нам, если вас заинтересовало это предложение.
Джо не мог придумать, что еще сказать. Он пожал плечами, и они с Дионом сели в лифт и спустились в вестибюль.
Неделю спустя, в Нью-Йорке, Джо с Дионом вошли в кабинет, располагавшийся в задней части одной страховой конторы в Среднем Манхэттене, и сели напротив Счастливчика Лучано.
Теория Джо о том, что самые пугающие люди — одновременно и самые запуганные, тут не сработала. В Лучано не ощущалось страха. В глубине его мертвенного, как гиблое море, взгляда не таилось вообще ничего похожего на человеческие чувства. Там слабо виднелась лишь бесконечная черная ярость.
Этот человек знал о страхе лишь одно: как вселять его в других.
Безупречно одетый, он мог бы показаться привлекательным мужчиной, если бы его кожа не напоминала телячью отбивную, по которой хорошенько прошлись мясницким молотком. Его правый глаз все время смотрел вниз: следствие неудачного покушения в двадцать девятом. Его огромные руки, казалось, способны сдавить череп, пока тот не лопнет, как помидор.
— Вы двое, вы надеетесь потом выйти из этой двери обратно? — осведомился он, когда они сели.
— Да, сэр.
— Тогда расскажите мне, почему это я должен заменить свою бостонскую администрацию.
Они это сделали. Пока они говорили, Джо все пытался высмотреть в этом темном взгляде хоть какой-то признак, что собеседник понимает их доводы, но они разговаривали словно с мраморным полом: в ответ получаешь собственное отражение, если поймаешь нужный угол.
Когда они закончили, Счастливчик встал и посмотрел в окно на Шестую авеню.
— Вы в тех краях наделали много шума, — произнес он. — Что случилось с той святошей, которая померла? Ее отец был шеф полиции, так?
— Его вынудили уйти на пенсию, — ответил Джо. — В последний раз, когда я о нем слышал, он находился в каком-то санатории. Он нам не может навредить.
— Но его дочка смогла. А ты ей позволил. Вот почему о тебе ходят слухи, что ты чересчур мягок. Не трус, этого я не говорил. Все знают, что ты был на волосок от смерти, когда в тридцатом расправился с этим болваном, да и на то дело с военным кораблем отважатся только храбрецы. Но ты не убрал того урода в тридцать первом и позволил бабе — черт подери, дамочке, Коглин, — помешать твоей сделке насчет казино.
— Это верно, — согласился Джо. — Оправданий у меня нет.
— У тебя их нет, — подтвердил Лучано. Глянул через стол на Диона. — А ты бы что сделал с этим уродом?
Дион неуверенно покосился на Джо.
— Не смотри на него, — бросил Лучано. — Смотри на меня. Мне и отвечай.
Но Дион продолжал глядеть на Джо, пока Джо не произнес:
— Скажи ему правду, Ди.
Дион повернулся к Счастливчику:
— Я бы его вырубил, на хрен, мистер Лучано. С концами. И его сынков тоже. — Он щелкнул пальцами. — Всю его семейку бы извел.
— А ту святошу?
— Устроил бы ей вроде как исчезновение.
— Зачем?
— Чтобы эти ее почитатели могли превратить ее в святую. Убедить себя, что ее взяли живой на небеса, то да се. Но при этом они прекрасно знали бы, что мы изрубили ее на куски и скормили крокодилам, так что они не стали бы больше с нами заедаться. Вместо этого они в свободное время будут собираться во
