добавлял краски к увиденному словами, что вообще-то баб надо поколачивать. Вообще они лицезрели то, что приблизительно хотели увидеть, только в сильно утрированном, специально для них виде. После интервью выйдя из домика, они наткнулись на нашу дочь Полину, идущую с автоматом Калашникова, перекинутым через плечо. На вопрос папы: «Куда идешь, девица?» Она, не задумываясь, произнесла заранее подготовленный ответ: «Да, надо на обед что-то добыть, может, кабан попадется, пойду пройдусь». Глаза у приехавших в гости сразу как-то округлились. Когда девушки стали собираться в обратную дорогу, Соколова сразу согласилась добираться до машины, доставившей их к нам, на одной из лошадей, а Ксения все же отважилась проделать опять путь пешком, наверное, не только вслух, но еще более колоритно про себя, озвучивая негодование за такой трудный марш-бросок. Когда вышла статья в журнале, там в основном изобиловало одно слово на «г». Резюме было такое, что им очень, мягко говоря, не понравилось. А мы после их отъезда, когда все участвующие в этом «спектакле» вернулись домой и рассказывали о прошедших съемках, по-доброму посмеялись над самоотверженными девчонками. Многочисленные знакомые из разных сфер деятельности, включая и множество журналистов, которые у нас бывали в гостях и потом прочли эту статью, общаясь с нами, искренне удивлялись, где эти «гламурные дивы» все накапали весь тот описанный ими ужас. Уже прошло больше двух лет после этого сюжета, а Ксения все так и считает, что была у нас в гостях. А у Германа о Собчак осталось хорошее впечатление: живая, в чем-то наивная, но открытая для новой информации, по-женски беззащитная.
Часть V
Детей должно быть много
Глава 33
Люлька
После пожара знакомые предоставили нам дом в Вешках. Там я и родила Михея.
Трех первых своих детей я рожала в роддомах. Хотя каждый раз Герман за роды платил очень хорошие деньги, мне не понравилось ни в одном из этих мест.
В Вешках мы сразу же повесили люльку, которая появилась у нас после рождения Арсения. Старшего сына я рожала еще в роддоме, в отдельной палате, и когда я приехала оттуда со своим сверточком, вижу: висит на веревках такая деревянная коробочка. По заказу Германа ее сделали из березы в виде такого ажурного ящичка. Люлька была очень красивая, в ее изголовье был вырезан крест: мы же тогда, когда родился Арсений, уже пришли к вере. Но я была возмущена: «Чтобы я положила своего ребенка в эту висящую штучку?» Я же привыкла, что все дети спят в кроватке. А Герман говорит: «Клади». Что ж, кровати нет, люлька висит, хочешь не хочешь, а положила ребенка в люльку. И это оказалось так удобно!
На самом деле люлька — это удивительная вещь, не зря ее придумали. Когда ребенок находится в утробе мамы, он живет в маленьком, компактном, уютном мире, и когда сразу после родов его выносят на большое пространство, ему там очень неуютно. А люлечка маленькая, и ребенок там чувствует себя гораздо лучше, уютнее, он защищен со всех сторон. К тому же кровать стоит монолитно, и ее надо трясти или катать на колесиках. Это ненормальная вибрация для ребенка. Люлька же укачивает совершенно естественным образом, она вешается рядом с кроватью родителей, и ночью, если ребенок заплакал, ты ее иногда толкаешь рукой или ногой, как кому удобно. Толкнул ее, она качается, при этом мама спит, и ребенок спит. Так что, начиная с Арсения, наши дети спали в люльке. Потом эта наша колыбель переходила из рук в руки, пока мы не забыли, кому ее дали в последний раз, и, когда родился Михей, сделали себе вторую люльку.
