Зураб не отвечает. Он знает, что переубедить Доктора и Тобако не сумеет.
– Без проблем. – Тобако нравится рисковать.
Шестеро чеченов, что сидели отдельной группой, выходят первыми, как только замечают, что ужин за недалеким столиком подходит к концу. Шестеро остаются в зале и следовать за первыми, похоже, не собираются. Привыкли, что на троих шестерых обычно хватает. Интерполовцы фиксируют это с усмешкой. И тоже поднимаются. Неторопливо, спокойно.
Они выходят в вестибюль, там одеваются. У Тобако такой же длинный, как у Доктора, плащ. У Зураба куртка. Не застегивают, чтобы оружие было под рукой. Доктор ловит любопытный взгляд охранника в ментовских брюках. Замечает, что тот остался без дубинки.
– Дубинку потерял... – с мягкой улыбкой говорит Доктор.
– Официантка одна напрокат попросила, – криво улыбается мент в ответ. – Говорит, это ей что-то напоминает...
– Понятно, больше ей попросить тебя было не о чем... – констатирует Доктор и выходит первым.
3
Раньше, чем из штаб-квартиры приходит ответ на официальный запрос, оттуда же, из Лиона, звонит комиссар Костромин. Глянув на определитель номера, Басаргин включает спикерфон.
– Это по нашему запросу. Если идет встречный звонок, то там не все чисто... – сообщает он Таку. – Слушаю тебя, Стас...
– Саня... Мы запросили данные на твоего профессора Родича в полиции Дрездена, а нас сразу ответно запросили о причине интереса. Потому и звоню. Дело в том, что профессор Родич позавчера утром был застрелен в своей квартире. Причем застрелен совершенно для него самого неожиданно, когда он готовился накрыть на стол. Очевидно, встречал гостя. К нему должен был приехать и, по данным полиции, приехал некто Циремпил Дашинимаев, специалист по славянской письменности из города Костромы. Сразу попрошу не смеяться над сходством моей фамилии и города, потому что надо мной уже и так посмеялись в подсекторе. Можешь мой звонок рассматривать как официальный запрос на Дашинимаева. Самого Дашинимаева полиция Дрездена найти не смогла. Однако Дашинимаев приехал с чемоданом, который нашли в кладовке в доме убитого профессора. Ему была подготовлена комната на втором этаже, но хозяин с гостем не успели еще туда подняться. Поэтому полиция не рассматривает его как подозреваемого. Убийца не оставил бы после себя такую улику. Итак, повторю вопрос – каким боком тебя задевает профессор Родич?
– Как раз тем же самым, которым задевает тебя. Меня интересует, собственно говоря, не сам Родич, а Дашинимаев, который как две капли воды похож на «моего» японца.
– Ты уже встретился со своим японцем? Или Саня нарисовала его портрет?
– Не ехидничай. Есть и портрет. Только Циремпила Дашинимаева... Саня его в студенческие годы рисовала. – Басаргин берет в руки альбом, принесенный женой, раскрытый как раз на нужной странице.
Таку усердно показывает на себя пальцем, демонстрируя желание пообщаться с комиссаром.
– Я ничего не понимаю, – где-то там, в Лионе, комиссар, должно быть, пожимает плечами. По крайней мере, голос дает право это предположить. – Есть конкретные данные по твоей японской теории?
– Ты слышал что-нибудь про подразделение ООН по антитерроризму «Пирамида»?
– Слышал. Это компания убийц, обрубающая нити, которые мы начинаем раскручивать.
– Так вот, одна из таких убийц сидит перед аппаратом и желает с тобой побеседовать, – Александр кивает Таку. – Комиссара Интерпола зовут Станислав Сергеевич Костромин. Он хороший человек, но не всегда бывает прав...
– Здравствуйте, Станислав Сергеевич, – говорит Таку, ничуть не смутившись званием убийцы. – Я сотрудник подразделения «Пирамида». Меня зовут Таку. Я японка и подтверждаю правоту теории, которую выдвинул господин Басаргин. Мы, в свою очередь, пришли к аналогичному выводу и вышли на моего земляка господина Осаку Кито, проживающего в Соединенных Штатах. Но господин Кито почувствовал слежку и сумел скрыться, причем, по нашим данным, он не знает, кто эту слежку вел, и подозревает совсем других людей. Последняя регистрация его телефонного звонка домой говорит о том, что он находился в Дрездене. Туда же выехал господин Дашинимаев, удивительно похожий на господина Кито. Резонно предположить, что убийство профессора Родича каким-то образом с этим связано. В настоящее время в Дублине совершает промежуточную посадку самолет, летящий рейсом из Нью-Йорка на Москву. Этим рейсом вылетела бригада, как вы говорите, убийц. На самом деле это опытные антитеррористы, спасшие множество жизней. Я сейчас попрошу их сменить направление и срочно прибыть в Дрезден. Могли бы вы оказать им содействие в поиске?
– Извините за клеймо, госпожа Таку, – со смешком в голосе отвечает Костромин. – Но ваши сотрудники подпортили нам много крови своими поспешными действиями. Надеюсь, что в конкретном случае, поскольку вы работаете совместно с нашей опергруппой, такого не произойдет. Запишите телефонный номер, по которому можно позвонить в Дрездене господину Клаусу Фобе. Это наш официальный представитель там. Пусть ваши сотрудники представятся. Им помогут...
Костромин диктует номер. Таку запоминает.
– Саня, – обращается комиссар к Басаргину. – Во-первых, надо предупреждать, что ты не один, и не ставить руководство в неловкое положение, во-вторых, жду вечером полного отчета. Утром у тебя, как я понимаю, ничего еще не было?
– Утром ничего не было. Таку прилетела совсем недавно. Отчет пришлю.
– Так тебе нужны данные на Родича или обойдешься устной беседой?
– На всякий случай я хотел бы их иметь.
– Хорошо, как только пришлют нам, я сразу переадресую тебе.
Таку уходит, предварительно созвонившись с Сережей Ангеловым. Младший Ангел обещает ей прислать в помощь мексиканского индейца Джона с малайцем Лари. Себе оставляет только нигерийца Селима, потому что Селим менее заметен в Германии, чем в России. И лучше там ориентируется, поскольку проработал в Германии пару лет.
– Старший Ангел очень расстроится. Полгода с сыном не виделся, – говорит Басаргин.
– Я думаю, Сережа все же выберется сюда... – на прощание почти гарантирует японка. – Вы же обещаете, что главные события развернутся здесь...
– Я так предполагаю.
Дверь за Таку только закрывается, когда компьютер подает сигнал о приходе почты. Александр получает ответ на свой запрос относительно личности профессора Родича, дважды перечитывает, но ничего интересного для себя не находит. В это время звонит телефон. Басаргин удивленно смотрит на определитель номера. Это Таку. Должно быть, что-то забыла сказать.
– Да, Таку, – говорит Александр в трубку, сам все еще поглядывая на полученный материал.
– Александр, за мной следят... Я звоню из женского туалета ресторана... Два человека восточной наружности. Лица без интеллекта. Работать скрытно не умеют. Таких людей посылают только на уничтожение.
Басаргин сразу же, не спрашивая согласия, подключает трубку Таку к спутниковому контролю и увеличивает карту Москвы. Пока программа активизирует контроль за sim-картой, он продолжает разговор.
– Откуда они появились?
– Приклеились сразу возле вашего дома.
Компьютер активизировал функцию контроля.
– Вижу, где вы находитесь... Сможете пообедать в ресторане в течение часа?
– Думаю, если не торопиться, то протяну... Хотя у меня всегда неважный аппетит... И обедаю я обычно долго...
– Я сейчас пришлю к вам «маленького капитана». Помните, наш сотрудник... Его зовут Виталий. Небольшого роста, лицом симпатичный, улыбчивый, обходительный... Узнаете его, он запоминающийся...
– Если я его видела, узнаю.
– Он вам позвонит, как только подойдет близко. Будет контролировать ситуацию. Не смотрите, что он не великан. Это бывший офицер спецназа ГРУ, специалист по задержанию. Один из лучших рукопашных бойцов страны.
– Я жду.
Басаргин сразу набирает номер мобильника Пулата.
– Слушаю, командир, – отзывается Виталий.
Басаргин объясняет ситуацию:
– Необходимо выяснить, кто они и откуда. Прилипли около нашего офиса. Я тоже выезжаю туда. Буду, на случай, прикрывать из машины. Если все пойдет нормально, в ситуацию вмешиваться не буду, чтобы не светиться. Ты – «в автономке»...
– Понял. Приступаю.
– С места позвонишь Таку, предупредишь о своем появлении. Запоминай номер.
Личных дел, которые увели Виталия на два дня из офиса, словно не существовало. Пулат даже не заикнулся о том, что ему надо еще что-то успеть. В этом отношении Басаргин всегда полагается на бывших спецназовцев.
Басаргин предупреждает Александру, приказывает ей – не просит, а именно приказывает! – закрыться на все замки и не выпускать сыновей-близнецов на улицу, а сам проверяет пистолет. Он давно не ходил на учебные стрельбы. С тех пор как перешел работать из ФСБ в Интерпол, только дважды посещал тир вместе со всеми. И если в ФСБ он считался одним из лучших стрелков, то рядом с Ангелом, Пулатом и Сохатым сам себе казался новичком на позиции. Тем не менее, по нормам ФСБ, всегда показывал высокий результат. Но у спецназовцев, даже бывших, нормы свои. Тогда же его удивило совпадение манеры стрельбы. И он, сам не желая этого, и Дым Дымыч Сохатый, стреляя по поясным силуэтным мишеням, всегда, даже навскидку и от пояса, попадали фигуре туда, где должна находиться середина лба.
– В ФСБ это называли моим «авторским выстрелом»[24], – усмехался тогда Басаргин и вздыхал, памятуя, как ему надоедало это выражение, когда сотрудники повторяли его после проведения боевой операции.
– А у меня такая штука называлась автографом...[25] – ответно вздыхает Сохатый.
Басаргин выходит из подъезда и осматривается. Пистолет у него не в кобуре, а в кармане куртки. Рука на рукоятке, большой палец на предохранителе, указательный – на спусковом крючке. При необходимости стрелять можно сразу сквозь куртку.
Ничего особо подозрительного не заметно. Только незнакомая машина стоит недалеко от подъезда. Александр «фотографирует» в памяти номер машины и
