Эмоциональный шантаж

может убедить себя, что наказаниями он помогает жертве. Вместо чувства вины или угрызений совести за обиды, причиненные окружающим, он чувствует гордость — ведь он помогает нам стать лучше.

Алекс, «искуситель», с которым мы познакомились во второй главе, думал, что, обещая своей подружке Джулии помощь и знакомства, но придерживая их, пока она не будет «соответствовать его стандартам», он делал ей одолжение.

Он сказал, что если бы я отправила сына к бывшему мужу, это было для меня лучшим вариантом. Алекс все время повторял: «Ты не даешь себе развиваться» или «Позволь мне расширить твой потенциал»,

—

когда на самом деле ему было нужно, чтобы я принадлежала только ему. Да, действительно, он был очень великодушным.

Оскорбления, а также стремление показать жертву инфантильной личностью легко объясняются обоснованиями типа: «Это для твоей же пользы». Подобное звучит гораздо менее угрожающе. Большинство шантажистов верят, что они действительно преподают нам важный урок. Чарлз был абсолют но искренним, когда сказал Шерри: «Тебе нужно учиться лояльности. Это самая важная вещь в нашем бизнесе».

Линн и Джефф, шантажировавшие один другого, также считали, что помогают друг другу в исправлении характера. «Ей нужно понять, что нельзя обращаться с людьми так, как делает она», — сказал мне Джефф после одной из ссор, искреннее веря, что учит жену быть менее сварливой. А Линн тоже считала, что своими действиями помогает мужу: «Может, если я буду унижать его достаточно часто, он соизволит найти подработку. Иногда, чтобы заставить кого-нибудь двинуться с места, нужно дать хорошего пинка».

Совершенно очевидно, особенно жертве, что наказание не дает результатов, на которые надеется шантажист, и тем не менее существует ошибочное представление, что наказание является обучением. Шантажист может стерпеть почти все, если унизит жертву. Таким образом ему удается избежать интроспекции и понимания, что он

сам

виноват в том, что не. получает любви и тех отношений, к которым так стремится.

Старые битвы, новые жертвы

Как мы убедились, иногда стресс открывает в душе шантажиста старые раны, и он атакует жертву, которая становится замещающим человеком для фигуры из прошлого. В таком случае наказание шантажиста может быть направлено в прошлое и быть совершенно неуместным.

Майкл, самый наглый «каратель» из всех рассмотренных нами персонажей, стал казаться Лиз чудовищем. Сама Лиз во время его монологов чувствовала себя совершенно беззащитной. Когда я спросила ее, почему, по ее мнению, Майкл поступал так низко, она некоторое время молчала, потом ответила:

Знаете, когда я об этом думаю, мне кажется, что Майкл был похож на бочку с порохом, готовую вот-вот взорваться. Он с 14 лет много работал в семейном бизнесе. Их фирма весьма успешно продает офисное оборудование, и кажется, что Майкл никогда не был ребенком, сразу став взрослым. Он был очень спортивным мальчиком, да и сейчас такой же, но родители не давали ему заниматься спортом. Его обязанностями было составлять инвентарные списки, подметать пол в магазине или сидеть за кассой.

Когда мы начали встречаться и однажды полетели вместе в Чикаго, то по пути Майкл много рассказывал о зданиях. Он признался, что мечтал стать архитектором, но родители были против, и ему пришлось уступить. Он очень ответственный человек. Знаю, что Майкл зол на родителей, но я ни разу не слышала от него ни одного плохого слова в их адрес, и никогда он их не скажет. Но не думаю, что этим можно оправдать его отношение ко мне.

Я сказала Лиз, что она права: вербальным атаками и угрозам Майкла оправдания нет. Но ей необходимо понять, что его критика и гнев не имеют к ней никакого отношения, даже если Лиз трудно не принимать их на свой счет. Когда ей это надоело и она пригрозила уйти, наказания достигли небывалой силы. Страх Майкла потерять Лиз разжег прежнюю неудовлетворенность.

Если бы Майкл мог выразить свои чувства искренне, он сказал бы: «Пожалуйста, не лишай меня моей мечты еще раз. Я чувствовал разочарование, обиду и лишение с детского возраста, никогда не получая того, чего желал. Очень обидно, что никто никогда по-настоящему не заботился обо мне. Родители не имели