легко и спокойно убедить себя, что, вот, не повезло в жизни с ребенком. Между тем он растет и развивается, но его особенность в том, что происходит это несколько медленнее, чем хотелось бы.
Общее нормальное состояние таких детей, а также исходная пластичность и восприимчивость их мозга к помощи извне неизбежно приведут к наращиванию потенциала. Если же налицо пренебрежение, отвержение или безразличие, высоких результатов, как в спорте, ожидать не приходится. Иными словами,
И не стоит потом удивляться, что ребенок бьет окна и взрывает математический кабинет, если с раннего детства вы отмахнулись от его явных трудностей в освоении элементарных арифметических знаний. Дефектологи, логопеды и нейропсихологи, консультируя детей с задержками речевого и интеллектуального развития, тех, кто с трудом усваивает азбуку, счет, долго не может научиться читать и писать, демонстрирует неадекватное поведение, почти в каждом случае видят то, что пропустили родители, не заметили воспитатели, не поняли учителя. Иногда это происходит из-за сумасшедшей нашей жизни, кажущейся важности других проблем (а разве может быть что-нибудь важнее судьбы ребенка?!), а иногда — и от некомпетентности специалистов.
Наука очень медленно накапливает и анализирует факты. А сколько времени еще пройдет, пока новое знание обернется конкретными рекомендациями и будет широко транслировано среди практиков! До недавнего времени многие детские трудности были просто необъяснимыми. То, что не понималось, игнорировалось, и дети часто оказывались беспомощными, оставаясь один на один со своими недетскими проблемами.
Славный, подвижный, очень симпатичный мальчик приходит с бабушкой на консультацию. Жалобы (повторяющиеся, к сожалению, от раза к разу) — плохо пишет, неправильно держит ручку и карандаш, делает много ошибок. Несколько раз у мальчика наблюдались случаи заикания — в 2 и в 4 года (сейчас ему 6 лет). Многие звуки произносит нечетко, логопед в саду жалуется, что их трудно автоматизировать.
Мальчик легко общается, импонирует его внимательный взгляд, сосредоточенный вид, желание подробно ответить на вопросы. Но сразу напрягается, когда его просят нарисовать или написать что-нибудь. Берет карандаш в правую руку, держит его как-то неестественно, выполняет задание неловко, очень мед ленно и так давит на бумагу, что рвет ее. В этот момент в речи действительно появляется нечто, похожее на заикание. Просим взять карандаш в левую руку под ироничное замечание бабушки, что он никогда этой рукой ничего не делал.
Однако мальчик без сопротивления берет карандаш левой рукой, рисует [довольно легко и не так напряженно, да и держит его правильнее, удобнее. Правда, линии проводит не очень уверенно, написание букв не столь определенно, но выполняется все мягче, спокойнее. Подробно расспрашивая бабуш ку, узнаем: да, действительно, в год, когда мальчик начал брать ложку, чашку Ей игрушки, он делал это левой рукой. Но ему ненавязчиво всякий раз напоминали, что лучше все делать правой рукой, пару раз перекладывали предметы из левой руки в правую. Позже эта проблема вообще не возникала.
Так казалось родителям. Они просто не знали, что это невинное на первый взгляд вмешательство в естественный ход развития ребенка уже начало вредоносно (заикание!) сказываться на нем. Взрослые не замечали, как трудно ребенку в важные периоды онтогенеза усваивать новые формы и виды деятельности, а он реагировал логоневрозом.
Так трудно дается малышу то, что взрослым кажется несущественным. Ведь
