(предоставленными местным священником), луками и стрелами, эти индейцы убивают тапиров, пекари, оленей, капибар, паукообразных обезьян, ревунов, агути и гокко. Они тоже выказывают полное отсутствие всякого систематического ограничения в опустошенных областях рядом с деревней — игнорируя, впрочем, небольшую дичь, предпочитая не тратить зря драгоценные боеприпасы197.
Уильям Викерс изучал племена сиона-секойя (Эквадор) в течение 15 лет и собрал материал о 1300 убитых животных — самая большая база данных по амазонским охотникам. Не так давно он снова проанализировал их в надежде найти доказательства этики охраны природы, однако пришел к выводу, что аборигены ее не практикуют, ибо в этом просто-напросто нет необходимости.
Плотность их популяции слишком низкая, а технологии слишком примитивные, чтобы вызвать последствия серьезней истребления того или иного вида на очень ограниченной территории. В этом смысле их поведение экологически рационально, хотя религиозные убеждения тут ни при чем. Предполагается, что хороший шаман должен устранять нехватку добычи заклинаниями, а не говорить охотникам, чтобы они поменьше убивали. Только в последние годы — под давлением белых колонистов — эти племена начали задумываться о необходимости охранять и беречь дичь в своих уменьшающихся лесах. Но опять-таки основной мотив — рациональный, а не религиозный. Охрана природы, убежден Викерс, — не стиль существования, а рациональная реакция на новые обстоятельства198.
Эллин МакЛин Стирман нашла, что юкуи (Боливия) — исключительно безжалостные и недальновидные потребители. Они охотятся на беременных обезьян или обезьян с детенышами (во-первых, их легче поймать, а во-вторых, плод считается деликатесом), проявляют жестокость к раненым или пойманным животным, рыбачат с помощью яда барбаско, без разбору убивающего всю рыбу в маленьком водоеме или пойменном озере, и запросто свалят целое дерево лишь для того, чтобы снять созревший плод (в прошлом на деревья залезали рабы). Кстати, поэтому-то в некоторых областях плодоносящие деревья теперь — большая редкость199.
Романтики предпочитают верить, что поведение юкуи нетипично — это плохие индейцы. Но такая политика, уверена Стирман, таит в себе еще больше опасностей. Она подразумевает зависимость земельных прав аборигенов от прохождения ими некоего теста на экологическую добродетель — а такое испытание не должен проходить никто. «Мы — не любители природы, — говорит Никанор Гонзалес, лидер движения коренного населения. — И в свой традиционный словарь мы никогда не включали понятия охраны природы и экологии»200.
Случай каяпо особенно поучителен. Романтически настроенные последователи Руссо сочли этих обитателей Центральной
Бразилии компетентными сторожами леса. Предполагалось, что они не только охраняли природу, но и создавали на травянистых территориях
Воззвание к ценностям
Я не критикую индейцев. С моей стороны — со стороны человека, сидящего в уютном, комфортабельном доме и зависящего от огромных количеств горючего и сырья, — было бы низко и лицемерно оскорблять их на том лишь основании, что они сочли нужным продать несколько бревен для покупки самого необходимого. Они наделены огромными знаниями о естественной истории окружающей его среды, в чем мне никогда с ними не сравниться — о ее опасностях, возможностях, лечебных свойствах, сезонах и качествах. Во всех отношениях индейцы — гораздо лучшие специалисты по охране природы, чем я. Хотя бы в силу их материальной бедности. Они оставляют на планете меньший и более естественный след. Конечно, дело в экономических и технологических ограничениях, в рамках которых они живут, а не в
