Андрей Белянин
РЖАВЫЙ МЕЧ ЦАРЯ ГОРОХА
ПРЕДИСЛОВИЕ
Ну вот мы и прервались. Уже, кажется, часа на полтора…
— А Змей Горыныч тот собою дюже страшный был, — продолжала нагнетать бабка, сама распаляясь с каждым героическим эпизодом. — Весь в шкуре чёрной, в чешуе дамасской да ещё ить о трёх головах, гад! Одна — огнём палит, другая — дымом душит, третья — жгучим ядом во все стороны плюётся!
— Напалм, отравляющие газы и, положим, соляная кислота, — зевая, предположил я, но Митька невежливо ткнул меня локтем в бок.
— Тьфу на вас, Никита Иванович! Не интересно — не слушайте, а врать не мешайте!
— Да кто врёт-то? — беззлобно фыркнула на нас Яга. — Чистую правду я говорю, предание древнее, ещё с языческих времён до нас дошедшее да в светлой памяти простонародной с честью сохранённое. Так сказывать ли дальше?
Я молча поднял обе руки, типа сдаюсь, продолжайте развлекаться, делать всё равно нечего. Город спит, еремеевцы на посту, мне к царю с докладом аж после обеда — чего бы и не потрепаться на сон грядущий корпоративного духа ради? Тем более что рассказывала Баба-яга мастерски, куда там театральным актрисам, ей бы и сам Станиславский с первого слова поверил. Ну уж кричать «не верю!» точно бы не рискнул…
— И стал тут злой Змей всё войско добрых русичей губить нещадно! Кого огнём не спалит, того дымом задушит. Кого ядом не заплюёт, того когтями порвёт да и сожрёт без соли, без жалости! Воспечалилось тогда всё войско русское, замолил ось оно отцу Яриле Ясну Солнышку, да Хорсу на Семи ветрах, да Перуну — Громовержцу небесному, и по вере их и выехал из-за леса сам Бова-королевич!
— Бова? Может, Вова? Ну там одну букву перепутали, бывает же…
— Нет, Никитушка. Бова он и есть Бова! С ударением на последнюю букву.
— А почему королевич? У вас… То есть у нас тут, на Руси, отродясь королей не было, — подковырнул я, радуясь редкой возможности показать среднее образование. — Учёные говорят, что само слово «король» происходит от имени Карла Великого. То есть как ни верти, а европейское это слово…
— Дык и наше «царь» греко-римского происхождения, — безмятежно отмахнулась бабка. — От ихнего слова «цезарь» произошло. У нас-то ранее никаких царей не было, тока князья.
— Что, однако, не меняет исторической сути филологического вопроса: почему «Бова» и почему «королевич»?
— Никита Иванович! Бабуля! Да тьфу уже на вас обоих! — взвыл бедный Митька, обиженной колокольней возвышаясь над столом. — Сказку людям верните, а?!
— Да, да, прошу прощения, — первым повинился я. — Действительно, чем же там дело кончилось? Ну вот выехал из-за леса Бова и…?
Яга неспешно налила себе свежего чаю из самовара, придвинула ватрушку, вспомнила про талию, отодвинула, плюнула, придвинула снова, откусила кусочек и храбро продолжила:
— Вот и вышел Бова-королевич супротив Змея Горыныча. Тот его огнём палил — не спалил! Дымом его душил — не задушил! Ядом в него плевал, да сам поперхнулся! А Бова-королевич выхватил из ножен меч-кладенец да как срубит Змею среднюю голову! Тут-то Горыныч поганый и опомнился, крыльями замахал, так что небо закрыл, ветры пустил сильные…
— Воздух испортил, что ли? — не удержавшись, хихикнул я.
— И на тех ветрах, — не обращая на меня внимания, неслась бабка, — до самых небес взлетел да в сторону гор далёких афганских отправился. Молва людская за то Бове-королевичу по сей день славу поёт. А Змей поганый о двух головах, говорят, и доселе в глубоких пещерах Гиндукуша прячется, время выжидает, месть тайную в сердце чёрном лелеет…
— Ух ты, страшно-то как, — с восхищением потянулся наш младший сотрудник. — А что ж теперь будет-то? Коли Бовы-королевича нет, Змей Горыныч и до нас прилететь может?
— Не прилетит, Митенька, забоится. Меч-кладенец-то у царя нашего Гороха в тайных подвалах заперт. А в нужный час возьмёт его надёжа-государь да и прогонит самолично Змея бесчинного!
— Вы серьёзно, бабуль? — зевнул я.
— Про меч-то? А то! — поднялась Яга, убирая со стола. — Люди говорят, есть он. Сама-то не видела, а коли тебе невтерпёж, так завтра сам у царя и спроси.
Мы спровадили сонного Митьку на его лежак в сени, я помог бабке прибраться, спать всё ещё не хотелось. Прошлое громкое дело о заговоре Чёрной Мессы отняло так много сил, что к своим скромным записям я вернулся не скоро.
Да, собственно, и причины-то особой возвращаться не было. Для себя пишу, рассчитывать на публикацию бестселлера во времена царя Гороха не приходилось, хоть ты растрижды гений вроде Достоевского или Льва Толстого. Типографий раз-два и обчёлся, все при монастырях. Они церковные книги печатают, а чтоб детективчик для народа, так это извини-подвинься, ни боже мой! Грех содомский, искушение диавольское! Пусть люди лучше Святое Писание читают, житиями святых просвещаются или уж совсем простенькие ярмарочные лубки на стену в избе вешают. А что? Зато душеспасительная и проверенная временем литература…
Я даже как-то с думным дьяком Груздевым на эту тему консультировался. Ну, в смысле на предмет создания местного частного книгопечатания. Я пишу, он издаёт, а реализуем в ларьке у нас при отделении. Дело выгодное, кто хочет пятнадцать суток скостить, всегда книжку купит, правда же? Но даже жадный дьяк упёрся — без разрешения Святого Синода никак нельзя-с! Ну и в пень бы их всех (кроме отца Кондрата), а я писал свои служебные заметки и буду…
Да, забыл. Позвольте представиться. Ивашов Никита Иванович, младший лейтенант милиции из Москвы. Волей хихикающего рока переброшен сюда, в сказочную Русь времён царя Гороха. Увы, никакими волшебными талантами или предметами награждён не был, поэтому страдал недолго и устроился на службу в первое и единственное милицейское отделение стольного города Лукошкина, которое сам же и организовал, получив чин сыскного воеводы. Поселён в тихом (это прошлое!) тереме Бабы-яги, недалеко от Базарной площади.
Бабка до меня жила себе скромно, грехи молодости замаливала, но сейчас стала активнейшим членом нашей сыскной опергруппы, второго такого эксперта-криминалиста не только у нас, но и ещё минимум в пяти сопредельных государствах не проявилось! Да и куда им…
Что ещё? Ах да, ещё подчинённая нам стрелецкая сотня под началом Фомы Еремеева город охраняет, и на рукавах у них наши милицейские шевроны. Серьёзные бородатые ребята, с пищалями и саблями,
