и сорвись, орёт, что, дескать, он-то вежливый, не мне чета, и заплатил за всё! Я думаю так: на фига козлу бледному капуста? Разве на закусь после водки. Разворачиваю стрельцов в ближайший к базару кабак. Там суматоху устроил да тишком и спрашиваю: фон Паулюсус не заходил ли? Шесть штофов зелёного самогону он у них купил! Ну, тут дело ясное, однако ж коли б он сам стражу ночную опоил, так царские стрельцы и вам про то сказали бы. А коли не сам? Коли он к ним девиц весёлых подослал, уж они-то никаких подозрений не вызывают, так что…
Я отупело встал, подошёл и от всей души обнял его за плечи. Это казалось невероятным, но Митька (наш Митя!!!) умудрился самостоятельно найти доказательства своей теории и оказался прав по всем пунктам!
— Я прощён? — Да.
— Тётя Матрёна в суд грозилась.
— Отмажем.
— Ив кабаке тоже погудели неслабо.
— Договоримся.
— А на Лялиной улице…
— А вот туда ещё раз нос сунешь, я тя сама в угол поставлю, — перебивая меня, вставила бабка. — Иди-кось, делом займись. Мне тут Никиту Ивановича хоть ужином покормить надобно. Дуй давай, покуда не передумали! Ох, чую я, поторопилися мы с твоим прощением…
Есть ситуации, когда Митьку не надо просить дважды. Он мигом вспомнил, что собирался вытопить баню, исчезнув так, что только пятки сверкнули…
— Бабуль, я сам к царю побегу! Вы же видите, у нас новая информация, надо срочно советоваться с государем. Возможно, всё-таки придётся поднимать войска.
— Куды ты пойдёшь-то? Забыл уже, что стрельцов за самодержцем отправил?
— Значит, встретимся по дороге! — решительно встал я.
— Ох, прости, запамятовала, старая, как себя вести при сложных ситуациях. — Бабка преспокойно усадила меня обратно. — Сначала в баньку сходи, вымойся, выпарись, потом откушай, а уж потом и с государем поговоришь о делах служебных…
— Нет времени… — начал было я, но тут же без предупреждения словил помелом по спине!
— Ишь какой командир выискался?! Спорить он тут ещё будет с пожилыми людьми… Митенька уже отправился баню топить. Так что и ты, мил-дружок, развернулся кругом, взял в горнице чистое бельишко и пошёл голову свою с думами чёрными в порядок приводить!
Я сейчас даже не соображу, какая такая волшебная сила взяла меня за плечи, повернула на сорок пять градусов и строевым шагом отправила наверх, в мою комнату. Единственно, что мне запомнилось, я и близко не позволил себе фыркнуть или хмыкнуть на такое обращение скромной старушки с грозным сыскным воеводой. В горнице пришёл в себя, меня отпустило…
Возможно, бабка и права, не стоит пороть горячку. Да, царевна находится в плену у Кощея. Да, теперь мы знаем, как она бежала и кто ей помогал. Но раз гражданка Марьяна Рюриковна сама этого хотела, пусть сама и выкручивается. К тому же меч у нас. А ведь всё затевалось именно из-за этого меча, значит, наши шансы хотя бы приблизительно уравнялись. Надо сесть всей опергруппой, рассмотреть факты, сделать выводы и только тогда что-либо предпринимать.
Всё, остываем, я действительно начинаю пороть горячку, а это в любом расследовании вещь недопустимая. Выдыхаем, считаем до десяти и…
— В баню — значит, в баню, — смиряясь, пробормотал я, собирая комплект чистого белья: рубаху, подштанники и большое полотенце с вышивкой крестиком.
Мой младший напарник ждал меня в предбаннике, с довольным видом замачивая в бадейке дубовые веники. Как банщику ему цены не было, зря он в милицию пошёл, а мы зря его взяли, вот, ей-богу, зря…
— Мить, только без фанатизма, — заранее предупредил я, ложась животом на мокрую горячую лавку.
— Не извольте беспокоиться, Никита Иванович, — бесстрашно обливая меня едва ли не крутым кипятком, откликнулся он.
Мой предсмертный вопль был мгновенно погашен тяжёлым ударом векового дуба (не меньше!), стукнувшего меня по лопаткам. Потом к нему присоединилось второе дерево, словно былинный великан начал работать двумя руками, и моих сил хватало лишь на то, чтобы дышать, и то через раз…
— Держись, батюшка участковый, не робей, отец родной! — надрывался красный Митя, едва различимый в густейших клубах пара. — Щас мы с вас все болезни-хворости вышибем!
Дух он из меня вышиб мигом, поэтому любым «болезням-хворостям» тоже не позавидуешь. Я пытался уползти с лавки, пользуясь тем, что скользкий и в мыле, но Митьку на мякине не проведёшь…
— Вы ж так упадёте, Никита Иванович! Позвольте-кась я вас за ножку белую да пяточку розовую попридержу покуда… А теперича берёзовым веничком, а?!
— А-а-а!!! — не своим голосом возопил я, но он воспринял это как подтверждение и продолжил свою гестаповскую работу.
— И ещё водичкой тёпленькой отполируем… да мочалкою! Раз-два, раз-два, раз-два!
По-моему, у меня со спины слезла вся кожа. Сил орать уже не оставалось да, собственно, и никогда не было, но тут он окатил меня ведром колодезной воды, и я сразу ожил. В смысле заорал…
— А-а-а, твою же мать в юриспруденцию-у!!! Митя хотел ответить чем-то ободряющим и уже заново макнул веник в кипяток, но тут в двери постучали. Он стыдливо прикрылся шайкой и осторожно распахнул дверь. В тот же миг к нам был безжалостно втолкнут бунтарский дьяк Филимон Груздев. Абсолютно голый, с крестиком на шее и в той же многострадальной скуфейке на голове.
— Христу Господу в молениях припадаю, ибо не сам в сие чистилище ступил, но был ввергнут против воли прекраснодушной бабушкой Ягою! Дай ей Бог долгих лет жизни и всяческого благополучия! А ты, ирод стоеросовый, дверь прикрой, я ж материться буду, дак, не ровён час, услышит. Ну её, милейшую, от искушений греховных подальше…
Мой младший сотрудник послушно сделал, что велено, и вопросительно уставился на меня.
— А ты подвинься-ка давай, сыскной воевода, — нагло прикрикнул дьяк. — Небось в бане-то генералов нет!
— С удовольствием уступлю место, — легко встал я и подмигнул. — Митя, мочи арестованного.
— Дозволяете?
— Прошу, — от всего сердца подтвердил я. — Уж расстарайся, пропарь нашего дорогого гостя как следует. Я пока в предбаннике с квасом отдохну.
— Вот энто правильные слова, — важно дёрнул куцей бородёнкой дьяк. — За то, может, я вам и арест прощу, и плаху смертную заменю монастырским покаянием. Чай, уж царский-то зять всякое себе позволить могёт. Небось уже и не хвост собачий, а…
Я вышел, чтобы не слушать продолжение. Дикий вопль гражданина Груздева напомнил мне собственные испытания, но, учитывая, что я лично попросил Митю поусердствовать, спасения пылкому женишку не было. Мне оставалось лишь наслаждаться холодным кваском в предбаннике и пропускать мимо ушей все крики, вопли, визги, всхлипы, мольбы, проклятия, мат, уговоры, клятвы, угрозы, обещания и всё такое прочее, доносившееся из парной. Хотя вскоре именно угрозы навели меня на хорошую мысль…
— Откуда у вас меч? — на минуту приоткрыв дверь, проорал я.
— Не скажу, сатрапы, палачи, Навуходоносоры сопливые-е!
— Митя, продолжай…
Через пару минут «белорусский партизан» в скуфейке сдал первые позиции.
— Да нашёл я его, нашёл! Пустите на волю, фараоны египетские, я уже намылся-а…
— Где нашли?
— Не скажу! Непочтительно просишь у царского-то зятю-у… уй-юй! Горячо-о!!! И листик прилип куда не надобно-о-о…
Ну вот примерно в таком ключе мы пообщались минут пятнадцать — двадцать. На моей памяти это был один из самых эффективных допросов при полном содействии задержанного. Что, согласитесь, весьма приятно…
