Нянюшка задумчиво посмотрела на пустой кувшин из-под фруктового сока.
– Чего здесь не хватает, – произнесла она тоном человека, после длительных и серьезных размышлений наконец приходящего к заключению, – так это бананов, рома и всего остального…
Увидев, что нянюшка решительно направляется в сторону дайкири, Маграт едва у спела ухватить ее за платье.
– Потом успеешь, – возразила она. – Лучше пошли за матушкой. Вдруг ей понадобится наша помощь?!
– Вот уж это навряд ли, – махнула рукой нянюшка. – Не завидую я Лили, когда Эсме доберется до нее.
– Но я в жизни не видела матушку такой возбужденной! – воскликнула Маграт. – Может ведь что угодно случиться.
– Надеюсь, так оно и будет, – ответила нянюшка.
А потом со значением кивнула лакею, который, будучи человеком понятливым, тут же подлетел к ней.
– Но ведь она может сделать что-нибудь… ужасное!
– И отлично. Ей всегда этого хотелось, – сказала нянюшка. – Айн банановый дакири, махатма данке, вуле ву.
– Ничего отличного не вижу, – настаивала Маграт.
– Ой, ну ладно, ладно… – сдалась нянюшка. Пустой кувшин она сунула барону Субботе, который машинально принял этот дар.
– Решили сходить туда, разобраться, что да как, – пояснила нянюшка Ягг. – Уж извините. А вы тут продолжайте пока… если еще осталось, чем продолжать.
После того как ведьмы поднялись по лестнице и скрылись из вида, госпожа Гоголь, нагнувшись, подняла с пола мокрые остатки своей куклы.
Один или двое из гостей кашлянули.
– И это все? – спросил барон. – Двенадцать лет псу под хвост?
– Принц мертв, – ответила госпожа Гоголь. – Справедливость восстановлена.
– Но ведь ты обещала, что отомстишь ей за меня, – напомнил барон.
– Ей отомстит кое-кто другой, – пожала плечами госпожа Гоголь и бросила куклу на пол. – Лилит боролась со мной двенадцать лет, и у нее ничего не вышло. А эта даже не вспотела. Так что не хотелось бы мне сейчас оказаться в шкуре Лилит.
– Значит, ты не держишь своего слова?!
– Держу. Должна же я хоть что-то держать.
Госпожа Гоголь обняла Эллу за плечи.
– Ну вот, девочка моя, – сказала она. – Это твой дворец. Твой город. И здесь не найдется ни единого человека, который посмел бы отрицать это.
Она обвела взглядом гостей. Кое-кто попятился.
Элла посмотрела на Субботу.
– У меня такое чувство, что я тебя знаю, – объявила она и повернулась к госпоже Гоголь. – И тебя тоже, – добавила она. – Я видела вас обоих… раньше. Наверное, очень давно, да?
Барон Суббота уже открыл было рот, собираясь что-то сказать, но госпожа Гоголь подняла руку.
– Мы обещали, – напомнила она. – Никакого вмешательства.
– Даже с нашей стороны?
– Даже с нашей стороны. – Она снова повернулась к Элле. – Мы просто люди.
– Ты хочешь сказать… – недоуменно проговорила Элла. – Я столько лет ишачила на самой обычной кухне… А теперь… Вдруг я стала правительницей города? Раз – и стала?
– Именно так.
Элла в глубокой задумчивости уставилась себе под ноги.
– И что бы я ни повелела, люди будут это исполнять? – простодушно поинтересовалась она.
Из толпы донеслись нервные покашливания.
– Будут, – кивнула госпожа Гоголь.
Еще некоторое время Элла стояла, вперившись в пол и грызя ноготь большого пальца. Наконец она подняла голову.
– Тогда первым делом закончим этот бал. И немедленно! Я собираюсь отправиться на карнавал. Всегда хотела потанцевать на карнавале. – Она обвела взглядом обеспокоенные лица. – Кто не хочет, может не идти, – добавила она.
Дворяне Орлеи были людьми достаточно опытными и прекрасно понимали, как надо поступать, когда твой правитель говорит, что ты вовсе не обязан что-то там делать.
Уже через несколько минут зал опустел. В нем остались только трое.
