они находятся совсем рядом с моими, всего-то через две двери.
Как только я устроилась у себя, Элоиза велит двум юным служанкам поставить перед камином ванну и принести все для мытья, потом помогает мне раздеться.
— Как тебе показался мой брат, Элоиза? — спрашиваю я ее. — В добром ли настроении пребывал? Мне известно, что сейчас у нашего отца очень много хлопот.
— О да, госпожа моя! — отвечает служанка. — Государь Юлиан пребывал в самом добром расположении духа, а уж сестрам как радовался! Воистину мне это напомнило, как он вашей милости радовался всякий раз.
Произносит она это с самым невинным видом, но внутри у меня все скручивается узлом.
— А Луиза? Как у нее со здоровьем?
Она чуть медлит, и в душе у меня звучит тревожный набат.
— Ах, госпожа моя, не было заметно, чтобы у бедняжки хоть чуть-чуть прибавилось сил. Только и надежды что на весну, весной ведь все оживает.
Я поворачиваюсь к ней и заглядываю в глаза, пытаясь понять, насколько она правдива. Потом спрашиваю:
— Но ведь она была достаточно здорова, чтобы предпринять путешествие?
В карих глазах Элоизы возникает явственная тень сомнения.
— Ну, по крайней мере, молодой хозяин не сомневался, что так оно и есть, — произносит она. — Я уж проследила, чтобы у нее были кругом меха и теплые одеяла, да и ему все наказывала при малейшей возможности греть кирпичи. И госпожа Шарлотта пообещали присмотреть, чтобы у нее все было хорошо.
Пообещала — значит сделает все от нее зависящее, я в этом не сомневаюсь. Вот только зависит от нее очень немногое. Ей всего десять лет, она сама еще дитя.
Вымывшись и одевшись, я отсылаю всех слуг прочь под тем предлогом, что собираюсь отдохнуть. Но вместо того чтобы залечь в постель, я расхаживаю перед камином, прикидывая, как бы вызволить младших сестренок. Найдутся ли у меня союзники в доме д'Альбрэ? Если Юлиан лишь исполняет волю отца, есть некоторая возможность перетянуть его на нашу сторону. Но я все же боюсь, что он действует по собственной инициативе. Как иначе объяснить локоны, переплетенные в шкатулке?
Ну а когда мне удастся освободить сестер — и допустим, по ходу дела никого из нас не убьют, — куда их везти? Где самое безопасное место?
Ответ приходит, точно несомый ветром шепот:
Обитель…
Но станет ли она для девочек надежным убежищем? Что скажет аббатиса? Я думаю о Шарлотте с Луизой, столь на меня непохожих, обо всех младших девочках, которых видела в монастыре… Да, там им ничто не будет угрожать. Даже, прожив в монастыре несколько лет, я ни капельки не боялась.
Это, конечно, всего лишь зачаток чего-то достойного называться планом… Но лиха беда начало!
Я смотрю в окошко и вижу, что солнце клонится к горизонту. Это хорошо. Чем скорее настанет ночь, тем скорей мы сможем отбыть.
Тени в комнате удлиняются, и вопреки моей воле начинают шевелиться старые воспоминания. Это очень темная память. Не желая оставаться с ней наедине, я решаю наведаться к Чудищу. Пора ему узнать последние мои тайны. Небось сразу в дорогу засобирается.
Я стучу в его дверь и, не получив ответа, вхожу. Чудище как раз натягивает через голову свежую рубашку.
— Сибелла! — возмущается он. — Тебе не следует сюда заходить! Твои слуги…
— Тихо, — прерываю я. — Не забывай, что это слуги д'Альбрэ. Уж какого только разврата они не видали… Больше удивились бы, если бы я не заглянула к тебе.
Он моргает, не зная, что на это ответить. Капли воды еще не осыпались с длинных ресниц. Некоторое время он молчит, потом спрашивает:
— Пока никто нас не слышит, может быть, объяснишь, что означают те локоны?
Сама мысль о них для меня — словно удар под дых.
— Это послание, — говорю я. — От моего брата Юлиана… — Я столько всего хочу рассказать Чудищу, но перехватывает горло. И я лишь выговариваю: — Он носит в рукояти меча локон моих волос, перевитых с его. Это послание, которое означает…
Голос изменяет мне окончательно. Я просто не способна выговорить вслух, что, как мне представляется, оно означает.
Но Чудище далеко не дурак, и я вижу, как он стискивает огромные кулаки. Стало быть, он обо всем догадался. Сейчас или никогда — я должна высказать ему то, что собиралась. Иначе потом не решусь.
— Ты должен знать кое о чем, — говорю я. — Моя сестренка Луиза… она… она дочь Элизы.
ГЛАВА 43
Чудище смотрит на меня, лишившись дара речи. Я даже не уверена, услышал ли он сказанное, а если услышал, то понял ли. Потом он начинает багроветь.
— Что ты сказала? — шепчет Чудище наконец, и его взгляд цепляется за мой, словно утопающий за соломинку.
— Луиза — дочь твоей сестры.
Он опять надолго умолкает, лишь рои мыслей штормовыми тучами проносятся по его лицу. Сначала надежда — ведь некая малая часть его любимой сестры, оказывается, жива. Потом ужас (хотя нет, скорей это мука), ведь и эту частицу Элизы у него отняли. Ее увез еще один представитель нечистого племени д'Альбрэ.
— Что же ты раньше не сказала?
— Я не знала, как ты примешь такое известие, ведь она наполовину д'Альбрэ. Когда поняла, что мое происхождение тебя не смущает, решила открыть правду и о Луизе. На самом деле я подумывала похитить их и увезти туда, где безопасно. Луизу — уж точно. Я надеялась, что удастся поселить ее в твоем замке. Но получается, я опять опоздала.
Иными словами, моя любовь с удивительным постоянством становится смертным приговором.
— Так ты думаешь, он собирается их сразу убить?
Я тихо отвечаю:
— Искалечить можно множеством способов.
С его лица пропадает вся краска.
— Как тебя?
На самом деле это не вопрос, это миг окончательного понимания. Чудище сейчас похож на грозовую тучу, глаза вспыхивают уже знакомым безумным огнем. Глубоко в груди зарождается рокочущий рык, но рыцарь вовремя овладевает собой. Лишь с разворота так бьет кулаком в подоконник, что содрогается вся комната.
Я, не дыша, жду, какая часть его души возьмет верх.
Когда вновь встречаю его взгляд, в нем уже нет того нечеловеческого сияния, лицо же кажется высеченным из серого камня.
— Убью, — говорит он. — Всех убью.
— Думаю, девочкам ничто не грозит, — говорю я. — Во всяком случае, пока.
Он вскидывает брови, у него вырывается недоверчивое ворчание. Я набираю побольше воздуха. Пора открыть очередную тайну… причем ту, которой я с ним, вообще-то, не собиралась делиться.
— Юлиан… Юлиан любит меня. Не по-братски, а как мужчина женщину. Не удивлюсь, если он увез девочек в надежде добиться моего внимания. И… в общем, я тоже виновата, что у нас с ним так получилось.
Я подхожу к окошку и выглядываю во двор. Уже сгущаются сумерки, и обитатели замка готовятся к
