– Зачем вы это сделали? Вам достаточно было не вмешиваться, и моя смерть освободила бы вас. А вы вместо этого рисковали ради меня собственной жизнью!
Возбуждение битвы уже улеглось, и Анн вновь обрел былое спокойствие. Он ответил холодно:
– Я поступил так, потому что должен защищать слабого от сильного. Вот и все.
Он спешился, отстранил ее рукой и направился к телам, лежавшим близ распятия. Склонился над каждым по очереди. Оба противника были мертвы. Тот, кого он поразил в висок, наверняка был убит сразу. Анн осмотрел свой посох. То, что от него осталось, уже никуда не годится. А ведь сбежавший убийца наверняка предупредит остальных сообщников, так что на него снова могут напасть по дороге. Следует браться за дело без промедления.
Анн взял один из мечей, направился к дубу, внимательно его осмотрел и срубил крепкий сук. Альенора, хранившая до этого молчание, боязливо спросила:
– Что вы делаете?
– Делаю себе две дубинки. Мне для боя нужно по одной в каждую руку.
– А как же мечи?
Анн принялся обстругивать сук. Ответил, не поднимая глаз:
– Вы когда-нибудь видели паломника с мечом?
Подбородком он указал на мертвецов, застывших в пыли.
– Вы их знаете?
– Да. Они были поварами в «Полосатом осле», нашем штабе.
– Я-то уж было поверил, что ваш Берзениус решил подарить мне жизнь… Да и вам тоже.
– Должно быть, передумал. Не знаю…
Она помолчала мгновение, словно колеблясь, потом проговорила:
– Вы не обязаны идти в Иерусалим, поскольку ваша епитимья была предательством.
– Я все же пойду. Я это заслужил.
– Тогда я пойду с вами. Мы сможем сесть на какое-нибудь судно в Марселе: прежде чем уехать, я успела забрать деньги.
– Не нужны мне ваши деньги!
– Но они – ваши. Ведь мы…
Анн перестал строгать свои дубинки и бросил на Альенору такой взгляд, что она немедленно умолкла. Он снова взялся за работу. Когда обе дубинки были готовы, он, примеряясь, долго крутил ими. Потом подошел к лошадям убийц и прогнал прочь, крича и размахивая руками.
Альенора удивилась.
– Вы не оставите лошадей себе?
– Паломничество не совершают верхом, сударыня. Почему бы уж тогда не путешествовать в карете?
Она кивнула на Безотрадного.
– А его мы тоже бросим здесь?
– Нет, он мой. У меня есть долг по отношению к нему, как и по отношению к вам. Даже больший: он-то меня не предавал…
Альенора поникла головой. Анн продолжил сухо:
– На нем поедете вы.
– Я не могу. И у вас все ноги в крови.
Новый взгляд Анна заставил ее умолкнуть. Она покорно направилась к белому коню, но оклик Анна резко остановил ее:
– Стойте, сударыня! Вам тоже надо подчиниться приказу вашего духовника.
Она замерла, не понимая. Потом увидела, как Анн наклонился и подобрал горсть земли, чтобы посыпать себе голову. Она тоже взяла щепотку. Анн сурово ее одернул.
– Еще, сударыня! Не бойтесь выглядеть некрасивой. Вам сейчас некого обольщать.
Альенора подчинилась. Она села на Безотрадного, вся перемазанная грязью, кровью и потом, и тихонько заплакала. Слезы оставили длинные борозды в этой маске, приставшей к ее лицу.
Анн взял коня под уздцы, и они тронулись в путь – в первый день мая, на край света…
***
Первую ночь они провели в каком-то разрушенном доме. А наутро увидели, что пошел дождь. И снова пустились в дорогу тем же порядком, что и вчера: Альенора верхом на Безотрадном, Анн пешком, со своими двумя дубинками. Земля, которой они пачкали себе голову, не держалась и стекала им на шею. Приходилось накладывать ее снова и снова. Они стали грязны до жути.
Остановившись попить воды из быстрой речушки, Анн принялся размышлять. Он попытался
