ним целовались. Ну тогда, вечером, когда вы поздно вернулись. Стояли перед домом и целовались. Я в окно все видел!
У меня чуть сердце из груди не выскакивает! Я подхожу к ним и опираюсь обеими руками на стойку.
– Кел! Никогда больше не говори об этом! Никому! Понял меня? – строгим тоном говорю я.
Кел широко раскрывает глаза от страха, и мальчишки буквально вжимаются в спинки стульев.
– Я серьезно! – продолжаю я. – Это не то, что ты думаешь! Тебе просто показалось, а если ты кому- нибудь об этом расскажешь, у Уилла будут очень большие проблемы, ясно?
Они кивают, и я ухожу к себе в комнату, достаю из сумки тетрадку и плюхаюсь на кровать, собираясь заняться уроками. Но не могу. Я думаю только о том, что будет, если кто-нибудь узнает о нас с Уиллом. Я в ужасе от того, что мы не можем быть вместе, но если его уволят – будет еще хуже! Ему необходима эта работа! Уилл был всего на год старше меня, когда умерли его родители, и он, по сути, усыновил Колдера. Чем больше я об этом думаю, тем сильнее чувствую себя виноватой за то, как вела себя с ним из-за его решения. Да, мне больно и обидно, что мы не вместе, но что это значит по сравнению с тем, что переживает Уилл! С каждым днем я все больше ощущаю себя его ученицей, а не равной.
Я решаю начать со стихотворения, которое не написала на уроке, но проходит полчаса, а я все так же сижу и смотрю на чистые страницы.
– А где твой джип? – спрашивает мама, заходя ко мне в комнату.
– Ой, я забыла тебе сказать! Не заводится. Говорят, генератор полетел. Оставила его на парковке у школы.
– Как ты могла об этом забыть? – с нескрываемым раздражением спрашивает она.
– Ну прости! Ты спала, когда я пришла домой. Ты же болеешь, поэтому я не хотела тебя будить.
– Не знаю, когда смогу отвезти его в ремонт, – вздыхает она и присаживается на край моей кровати. – Следующие несколько дней работаю. Ничего, если он пока постоит на школьной парковке? А потом я что- нибудь придумаю.
– Спрошу завтра. Хотя не думаю, что кому-то есть до этого дело, никто даже не заметит.
– Ладно. Мне пора на работу, – встает мама.
– Погоди, у тебя же смена только через несколько часов начинается!
– Мне надо еще кучу дел сделать, – быстро отвечает она, закрывает за собой дверь и оставляет меня в сомнениях по поводу правдивости ее ответа.
Выйдя из душа, я сушу волосы феном, и тут мне кажется, что кто-то звонит в дверь. Я выключаю фен, прислушиваюсь, – действительно, снова звонят.
– Кел, открой дверь! – кричу я, натягивая домашние брюки и майку и убирая недосушенные волосы в хвост.
Раздается еще один звонок, я подбегаю к двери, смотрю в глазок, и сердце начинает биться в два раза быстрее: на пороге, скрестив руки на груди и опустив глаза, стоит Уилл! Я быстро оглядываюсь на себя в зеркало: да, сразу видно, что я только что из душа… ладно, я хоть не в тапочках Кела! Хотя какая, к черту, разница?
Я открываю дверь и приглашаю его войти. Он перешагивает через порог ровно настолько, чтобы дать мне возможность закрыть дверь, и останавливается.
– Я за Колдером пришел. Ему пора купаться.
Руки скрещены на груди, резкие, отрывистые фразы – верный знак того, что продолжения сегодняшних признаний не ожидается, поэтому я просто прошу его немного подождать и иду за Колдером. Заглядываю в комнату к Келу, потом к маме, потом в свою комнату – никого… больше комнат у нас нет.
– Их здесь нет, Уилл, – сообщаю я, возвращаясь в гостиную.
– Не может быть! У меня их тоже нет, – не верит он, идет по коридору и сам заглядывает во все комнаты и зовет мальчиков.
Я открываю дверь во внутренний двор, зажигаю фонарь и быстро сканирую взглядом территорию.
– Во дворе их тоже нет, – говорю я.
– Пойду еще раз у себя посмотрю, – обеспокоенно произносит Уилл и выходит на улицу.
