В семь утра, во время следующей переклички, когда заключенные более-менее спокойно поют свои номера, внезапно происходит вспышка насилия. Пол-5704, истощенный постоянным недосыпанием и раздраженный тем, что стал мишенью для охранников почти каждой смены, наносит ответный удар. Он отказывается делать приседания. Серос приказывает остальным приседать до тех пор, пока № 5704 к ним не присоединится; эти мучения закончатся только тогда, когда он подчинится. Заключенный № 5704 не реагирует на эту приманку.
В обширной беседе с Кертом Бэнксом Пол-5704 описал этот инцидент со своей точки зрения и выразил назревавший в нем гнев:
«У меня очень плохая растяжка, и я не собирался ее улучшать. Я сказал им об этом, но они ответили: „Заткнись и приседай“. „Да пошел ты, придурок“, — сказал я, все еще лежа на полу. Я хотел встать, чтобы меня снова отвели в карцер, но он [Серос] прижал меня к стене. Мы начали драться, мы колотили друг друга и орали. Я хотел размахнуться и ударить его в лицо, но для меня это было бы насилием… я — пацифист, как вы знаете, я не думал, что способен на такое. Во время очередных издевательств я повредил ногу и попросил вызвать врача, но вместо этого меня отвели в карцер. Я действительно угрожал, что „раздавлю“ его, когда выйду из карцера, поэтому они держали меня там до тех пор, пока все остальные не позавтракали. Когда они, наконец, меня выпустили, я был в ярости и попытался ударить этого охранника [Сероса].
Чтобы меня усмирить, потребовалось два охранника.
Они отвели меня в отдельную комнату, чтобы я позавтракал в одиночестве. Я снова пожаловался на боль в ноге и попросил вызвать врача. Но я не позволил охранникам осмотреть мою ногу. Что они в этом понимают?
Я поел в одиночестве, но извинился перед [Варнишем], который был наименее враждебен ко мне. Но мне очень хотелось врезать „Джону Уэйну“, этому парню из Атланты. Я буддист, а он все время обзывает меня коммунистом, просто чтобы спровоцировать, и ему это удается. Сейчас я думаю, некоторые охранники, например, большой Лендри [Джефф], вели себя мягко только потому, что им приказали так себя вести»[114].
Охранник Джон Лендри пишет в дневнике, что № 5704 создавал больше всего трудностей, «во всяком случае, его чаще всего наказывали»:
«После каждого случая он [№ 5704] впадает в депрессию, но его дух, который он называет „менталитетом бродяги“, продолжает укрепляться. Он — один из самых волевых заключенных. Еще он отказался мыть посуду после обеда, и я рекомендую кормить его хуже всех и лишить привилегии курения — он заядлый курильщик».
А вот другая точка зрения: точный и проницательный отчет охранника Сероса об этом серьезном инциденте и о психологии заключенных в целом:
«Один из заключенных, № 5704, совершенно не хотел сотрудничать, и я решил отвести его в карцер. К тому времени это была обычная практика. Он отреагировал с яростью, и мне пришлось защищаться, не мне самому, но как охраннику. Он ненавидел меня, как охранника.
Он реагировал на униформу; я чувствовал, что он проецирует на меня этот образ. У меня не было выбора, и мне пришлось защищаться. Я не понимал, почему другие охранники не спешат мне на помощь. Все были потрясены.
Тогда я понял, что я такой же заключенный, как и они. Я был просто мишенью для их гнева. У них было больше свободы в действиях. Я не думаю, что у нас был выбор. Мы тоже были подавлены этой ситуацией, но у нас, охранников, была иллюзия свободы. Тогда я этого не понимал, иначе ушел бы. Мы все
