собираюсь позвать всех нести скорей свои тарелки, но тут — держа Мика на вытянутых руках — на кухню входит Бен. Да уж, запах грязных подгузников ни с чем не перепутаешь!
— Похоже, у Мика из попки что-то вывалилось, — говорит он.
— В детской возле пеленального столика лежат памперсы и влажные салфетки. Да, и не забудь смазать попку детским кремом. У него потничка.
Бен стоит как вкопанный, не зная, как ему выйти из неловкой ситуации. Ти Джей, который с интересом за нами наблюдает, начинает дико хохотать.
— Чувак, она тебя разыгрывает!
Бен вопросительно смотрит на меня, а я пожимаю плечами и говорю:
— Ведь все так просто.
У Бена на лице написано такое облегчение, что на него невозможно смотреть без смеха.
Ти Джей протягивает к Мику руки:
— Джози тоже обкакалась. Я могу переодеть сразу обоих.
— Ты добрый человек, — говорю я. И это чистая правда.
Довольный Бен отдает Ти Джею ребенка.
— Неженка, — бросает Ти Джей другу и, держа по ребенку в каждой руке, выходит из комнаты.
Я прекрасно понимаю, что Ти Джей просто дразнится и делает это потому, что ему приятно, когда его лучший друг участвует в нашей жизни. В свои двадцать четыре Бен вполне мог бы сидеть в баре, а не у нас, да еще с ребенком на руках. У него появилась постоянная девушка, зовут Стейси, и Ти Джей уверяет, что именно благодаря Стейси Бен наконец повзрослел.
Все наполняют тарелки и находят место, куда бы присесть. Одни выбирают ступеньки перед входной дверью, другие — заднее крыльцо, а еще кто-то, как мы с Ти Джеем, остаемся на кухне.
Мы пристегиваем малышей к высоким стульчикам и даем им по маленькому кусочку хлеба с деликатесным мясом. Я с ложки кормлю их картофельным салатом, одновременно откусывая сэндвич и запивая его чаем со льдом. Ти Джей сидит рядом и занимается тем, что возвращает на место кружку- непроливайку, которую Джози упорно бросает на пол, чтобы посмотреть, будет ли он ее поднимать. Что он, естественно, всегда и делает.
Когда с едой покончено, все дружно поют «Happy Birthday», а я задуваю тридцать восемь свечей, которые, по настоянию Хлои, воткнули в торт. Это сущее мучение, и мне трудно удержаться от смеха. Начиная с сегодняшнего дня и вплоть до двадцатого сентября, когда Ти Джею исполнится двадцать пять, я буду на четырнадцать лет старше его, и тут уж ничего не поделаешь.
Все пьют за мое здоровье, а мне так хорошо, что хочется плакать. Позже, когда гости уходят, а двойняшки сладко спят, Ти Джей присоединяется ко мне на заднем крыльце. Он приносит два стакана воды со льдом, один дает мне.
— Спасибо, — говорю я.
Мы так и не смогли привыкнуть к тому неповторимому ощущению, которое появляется, когда берешь в руки стакан холодной воды. Я с удовольствием пью и ставлю стакан на стол.
Ти Джей опускается на двухместный диван из ротанга и сажает меня себе на колени.
— Недолго тебе осталось это делать, — говорю я, целуя его в шею.
Ти Джею нравится, когда я так делаю, а у меня появляется возможность проверить, нет ли новых узлов. Слава тебе господи, до сих пор еще ни одного не обнаружила.
— А вот и нет, — улыбается он, поглаживая мой живот.
Мы решили попытаться обзавестись еще одним малышом. И у нас получилось в первый же месяц, что несказанно удивило нас обоих. На сей раз будет только один ребенок, не знаю, мальчик или девочка. Нам все равно, лишь бы был здоровеньким. Я уже на пятом месяце, а когда рожу, двойняшкам будет почти полтора года. И это лишний раз свидетельствует о том, что иногда мы получаем то, что хотим.
Я часто думаю об острове. Когда дети подрастут, нам будет что им рассказать.
Хотя, конечно, кое-что мы подкорректируем.
А еще мы обязательно скажем им, что этот коттедж и земля, на которой он стоит, — и есть наш
