Процесс мытья так меня утомил, что я не стал спорить.
Когда мы вернулись домой, она уложила меня в постель, легла рядом, взяла за руку и держала так до тех пор, пока я не заснул.
Всю следующую неделю я чувствовал жуткую слабость, и Анна начала волноваться, нет ли у меня рецидива. Она постоянно щупала мне лоб и заставляла пить побольше воды.
— Откуда у меня столько кровоподтеков? — спросил я.
— У тебя из носа и изо рта шла кровь. Возможно, были и подкожные кровоизлияния. Это напугало меня больше всего. Ти Джей, я знала, что можно потерять определенное количество крови, но не знала какое.
И тут я понял, что все, больше не могу. Меня уже достали разговоры о болезни. И я перестал думать о кровоподтеках, переключившись на более приятные вещи, типа — попытаться поцеловать Анну или стащить с нее футболку.
— Похоже, тебе действительно полегчало, — заметила она.
— Угу. Хотя тебе лучше лечь сверху, так как ни на что другое меня пока не хватит.
— Ты счастливчик. Мне нравится, когда я сверху, — ответила она, целуя меня в спину.
— Счастливчик — мое второе имя.
А потом я прижал ее к себе и прошептал:
— Я тебя люблю.
— Я тоже тебя люблю.
— Что ты сказала?
— Сказала: «Я тоже тебя люблю». — Она придвинулась поближе и рассмеялась: — Не придуривайся, ты и в первый раз все прекрасно слышал.
В июне 2004-го исполнилось ровно три года нашей жизни на острове. Тот самолет, что пролетел над нами больше двух лет назад, был последним, который мы видели. Я очень боялся, что нас никогда не найдут, но в глубине души все еще продолжал надеяться. Не уверен, могла ли Анна сказать про себя то же самое.
— Это все, что у нас есть, чтобы помыться.
Анна держала в руке флакон геля для мытья, которого было практически на донышке. Шампунь и крем для бритья закончились еще раньше, давным-давно. Она продолжала меня брить, но у нас осталось последнее лезвие, причем до того тупое, что не брило, а — как Анна ни старалась — драло кожу до крови. Мы втирали в голову песок — наш вариант сухого шампуня, — и вроде помогало. Анна уговорила подпалить ей концы волос. Что я и сделал, затем окатил ее водой: получилось на восемь дюймов короче. Запах паленых волос потом стоял несколько дней.
Зубной пасты у нас тоже не осталось. Зубы мы теперь чистили солью, выпаривая ее на солнце из морской воды. Оставшиеся комочки соли были достаточно жесткими, чтобы счищать налет, но даже рядом не стояли с зубной пастой, так как во рту все равно было противно. Анну это доставало больше всего. А теперь вот придется как-то обходиться еще и без мыла.
— Может, разделить на три части, — сказала Анна, задумчиво разглядывая флакон геля для мытья. — Постираем одежду, вымоем голову и помоемся сами. Как думаешь?
— Звучит как план действий.
Мы отнесли вещи к лагуне и наполнили большой контейнер водой. Затем Анна выдавила немножко геля и, погрузив в контейнер нашу одежду, тщательно все постирала. У меня, правда, осталось всего ничего: пара шорт, фуфайка, которая больше на меня не налезала, и футболка «Рео Спидвэгон». В основном я ходил голышом. У Анны еще было что носить, но я уговорил ее устраивать себе дни отдыха от одежды.
В сентябре мне исполнилось двадцать. У меня кружилась голова, если я слишком резко вставал, и я не
