— Вообще-то… Нет, Грегор, Живоглот не спасся.
— Что?! Но ведь из той пещеры все смогли выбраться! — воскликнул Грегор.
— На самом деле это был туннель. Короткий, между равниной Тартара и еще одной пещерой. Крысы атаковали с обеих сторон. Живоглот прикрывал тылы, давая возможность Найк освободить твоих сестер, Газарда, Темпа, Хиронию и Рефлекса. Но крыс было слишком много — они схватили его и бросили в пропасть. Мы послали спасательную команду, когда узнали об этом. Но когда они подоспели — на Живоглота как раз напала стая плотоядных клещей — помнишь, тех самых, что мы видели на Водном пути.
— Клещи, которые убили Пандору, — тихо произнес Грегор.
— Ну да, — кивнул Марет.
— Значит, Живоглота вы не нашли, — упрямо цеплялся за надежду Грегор.
— Мы нашли скелеты крыс. Три. И один из них, самый большой, лежал в двадцати ярдах от двух других — его обладатель дольше других сопротивлялся и смог убежать дальше, чем остальные, — покачал головой Марет. — Спасательная команда больше ничего не могла поделать, и они улетели. Спроси себя и ответь себе честно: кто, кроме Живоглота, мог сопротивляться так отчаянно?
— Никто, — пришлось согласиться Грегору.
Нет, это нереально. Это не может быть правдой — что Живоглот умер. Живоглот не может умереть! Он непобедим. Он яростник!
Но тут Грегор вспомнил слова Живоглота: «У каждого яростника есть свой предел возможностей. Я начинаю сдавать на четвертой сотне».
Там было гораздо больше, чем четыре сотни врагов. А клещей, должно быть, и вовсе тысячи.
— Кроме того — с тех пор мы не получали от него вестей, — продолжал Марет. — И это было бы странно с его стороны — после всего произошедшего хранить молчание.
— Да, — сказал Грегор.
К своему удивлению, он почувствовал, что известие о смерти Живоглота доставило ему даже большую боль, чем смерть Ареса. Арес хотя бы знал, как Грегор к нему относился. А Живоглот… Грегор никогда не показывал ему своего истинного отношения, никогда по-настоящему не благодарил его, никогда не говорил, как восхищается им, а может, даже любит его. Они никогда не говорили о своих чувствах друг к другу.
— Я не думал… что мне будет так больно, — заговорил Грегор. — Знаешь, до самого утра того дня, когда был бой, я был уверен, что умру. А Живоглот…
Грегор замолк. Он не знал, стоит ли рассказывать о том, что Живоглот не верил в пророчества. Имело ли это значение сейчас, когда крыса не было в живых. А может, Живоглот хотел бы, чтобы все узнали его позицию? И потом — ведь он оказался прав, ведь Грегор не погиб! Но кому мог Грегор рассказать об этом? Люксе? Викусу? Он был слишком слаб, чтобы пойти искать их.
— В то утро мы с Живоглотом немного поговорили. И он сказал мне, что… я могу убить Мортоса.
— И ты сделал это, — кивнул Марет.
— Не совсем я. Не я один. — Грегор посмотрел на свою правую руку, в которой все еще сжимал коготь Ареса. Он не хотел его отпускать. Но должен был это сделать. Арес умер, сжимая коготь в пальцах, его не вернешь. И надо похоронить этот коготь вместе со всем остальным, что от него осталось. — Говард сказал, надо размочить руку…
— Он оставил тебе миску с водой, — кивнул Марет, подвигая миску поближе к Грегору и бережно опуская в нее его руку.
— Ты не должен сидеть тут со мной все время, Марет, — сказал Грегор. — Я знаю, еще много народу нуждается в помощи. А со мной все в порядке.
Кажется, Марет понял, что Грегору сейчас ни к чему чье-либо общество.
— Я буду навещать тебя время от времени, — пообещал он и вышел.
Вода была теплая и ласковая. Очень медленно Грегор разжимал руку — кровь, которая склеила пальцы, словно клей, постепенно растворялась, один за другим его пальцы распрямлялись и он даже смог ими пошевелить. Коготь наконец выпал из его руки и теперь плавал на поверхности воды.
